В деревушке Костромской губернии

в декабрях был снег так серебрист,

и под песни девушек вечерние

плакал барин-полудекабрист.

Никакого ни к чему хотения

к смерти не осталось у Катенина.

В декабристах, правда, смерть страшней.

В полудекабристах жизнь тошней.

Убеждая братию солдатскую,

сколько раз во сне и во хмелю

шел он запоздало на Сенатскую,

а потом на плаху под петлю.

Двадцать восемь лет, полупомешанный,

сам себя казнил не напоказ.

Двадцать восемь раз, полуповешенный,

он срывался двадцать восемь раз.

Но опять его тащили, втискивая

в царскую веревку головой,

а веревка склизкая, российская

оставалась все-таки гнилой.

Не спасала душу и поэзия.

Он в бреду выхрипывал в ночи:

«Я прошу, чтобы меня повесили

раз и навсегда — уме-ю-чи…»

Муза на Руси — венок ромашковый

и петля пеньковая стыда.

Неразочарованных романтиков

нет и быть не может никогда.

Разочарованный романтик декабризма. Противник крепостничества из старинного рода дворян-крепостников. Отверженный властью и не очень признанный теми, кто боролся против нее. Сражался за Отечество на Бородинском поле, а потом — с отечественной цензурой. В 1816 году вступил в Союз спасения, но, когда на его месте возник Союз благоденствия с менее определенной программой действий, навсегда вышел из политических организаций.

В 1822 году был выслан из Петербурга по личному распоряжению Александра Первого. Ссылка могла быть оправданием того, что он не был на Сенатской площади, да и решение там не быть он принял уже шесть лет назад. Но всю оставшуюся жизнь его терзали сомнения: был он прав или нет? Его неуверенность в себе заражала и других неверием в него, притягивая неудачи, как магнит.

Вернувшись из ссылки через три года, Катенин оказался весьма неудачливым прожектером — ему не удалось стать ни знаменитым драматургом (провал трагедии «Андромаха»), ни журналистом, а стихи печатали еле-еле, и существовать на них было невозможно. Катенин не обладал самобытной поэтикой, но по уровню гражданского сочувствия был настоящим поэтом. Со-чувствие превращает зрение в прозрение.

Новая затянувшаяся война в Чечне плеснула иным светом на полузабытый катенинский сонет «Кавказ-ские горы», и сейчас он оказался прозрением, в которое еще не поздно вдуматься.

В 1827 — 1832 годах и с конца 1830-х жил в своей костромской усадьбе Шаёво. Его близкие говорили, что до самой своей смерти в течение почти трех десятилетий после казни декабристов он мучился бессонницей в каждом декабре.

Павел КАТЕНИН

1792 (усадьба Шаёво Костромской губернии) — 1853 (там же)

Кавказские горы

Сонет

Громада тяжкая высоких гор, покрытых

Мхом, лесом, снегом, льдом и дикой наготой;

Уродливая складь бесплодных ка€мней, смытых

Водою мутною, с вершин их пролитой;

Ряд безобразных стен, изломанных, изрытых,

Необитаемых, ужасных пустотой,

Где слышен изредка лишь крик орлов несытых,

Клюющих па€деру оравою густой;

Цепь пресловутая всепетого Кавказа,

Непроходимая, безлюдная страна,

Притон разбойников, поэзии зараза!

Без пользы, без красы, с каких ты пор славна?

Творенье Божье ты иль чертова проказа?

Скажи, проклятая, зачем ты создана?

Конец 1834