Первые трое суток сентября еще раз показали, что моральный и интеллектуальный уровень обитателей Кремля не позволяет надеяться на то, что Беслан больше не повторится.

Дни после трагедии продемонстрировали еще большее: власть и не собирается извлекать уроки из школьной трагедии. Продолжая лгать и изворачиваться, именуя черное белым.

Это означает только одно: все наши дети и внуки — в опасности.

Подвальная власть. Во время народных трагедий они прячутся. Нужны те, кто по крайней мере прятаться не будут

Что они сделали?

Принципиальная деталь последних дней: что же сделала власть в ответ на трагедию Беслана? Чем дополнительно обезопасила своих граждан?

Телодвижение, собственно, было только одно — административные «антитеррористические» перетасовки на юге России. Суть их в следующем: в каждом регионе назначено по старшему, «антитеррористическому», офицеру из состава внутренних войск МВД. Эти старшие офицеры получают ранг вторых лиц при первых региональных (в существующей чиновничьей структуре — главы «антитеррористических комиссий», и до Беслана имевшихся в каждом регионе, — собственно, главы этих регионов, то есть президенты Зязиков, Алханов, Дзасохов, Кокоев и пр., на которых лежит вся полнота ответственности за теракты на их территориях). Кроме того, старшим «антитеррористическим» офицерам придаются по семьдесят спецназовцев. Таким образом, цена послебесланского усиления в южнороссийских регионах — по 71 антитеррористической единице.

И все? И все. Типичный чиновничий маневр для отвода глаз.

Кто на юге России, собственно, руководители «антитеррористических» комиссий? Пройдемся по персоналиям. Кто те господа, которые персонально обязаны были сделать все, чтобы не допустить Беслана? А коли уж Беслан разразился, персонально отвечали за то, чтобы возглавить борьбу за освобождение заложников?

Трусы

Каждое время имеет свои родимые пятна. Эпоха Брежнева — циничный маразм. Ельцинство — кидай дальше, бери больше. А вот Путин — это эпоха трусости. Вы только посмотрите, кто при нем.

Во-первых, это господин Зязиков, президент Ингушетии. У власти Зязиков два с небольшим года, а до этого — все в КГБ да ФСБ, то бишь профессиональный свояк Путина. Ни у кого нет сомнений, что Зязиков — человек, которого в президентское кресло Ингушетии втащили Путин и его команда. Два года сидения Зязикова в этом кресле привели Ингушетию к антиконституционному разгулу спецслужб в республике, к похищениям людей силами ФСБ и «эскадронов смерти», рикошетом — к оттоку молодежи «в горы», еще большим рикошетом — к серии терактов. А Зязиков? Этот горе-глава ингушской антитеррористической комиссии? Он продолжал сидеть и сидеть в своем кресле — фээсбэшник фээсбэшником.

Что имею в виду? Собственно, ничего дурного. Фээсбэшник — это смотрящий на мир и людей из-за чужих спин. Профессия такая. Невидимый борец с невидимой угрозой. Горе начинается, если угроза становится осязаемой и реальной, и президенту надо выйти вперед и возглавить сопротивление бандитам (захват Ингушетии в ночь с 21-го на 22 июня).

В ту ночь гибели десятков людей Зязиков сидел в подвале, ожидая развязки и сохраняя собственную высокономенклатурную жизнь. Кто спорит — президентское сердце очень ценное и важное, и, возможно, место ему действительно в подвале. Но ведь ценное не более остальных…

Результат — 92 простреленных сердца ингушей. При полной дезорганизации сопротивления захватчикам. И — самое главное — уверенность боевиков, что и дальше подобное воможно.

К Зязикову еще вернемся. А пока — 21 августа. Грозный. Захват города боевиками — один в один по ингушскому сценарию. Где в ту ночь были другие путинские фавориты — Алу Алханов и Рамзан Кадыров? Обожающие чесать языками с телеэкрана, как они всех бандитов вот-вот переловят?

Оба также сидели по подвалам. И не возглавили сопротивление боевикам. Они сохраняли свои драгоценные жизни для будущих сражений против «международного терроризма». Результат — более полусотни жизней. И — опять же самое главное — крепнущая уверенность боевиков, что и дальше подобное возможно.

Наконец Беслан. Звери минируют детей и выдвигают требования об окончании проклятой войны в Чечне. Зязиков, Алханов и этот Р. Кадыров, ответственные за антитеррористическую деятельность на своих территориях, выдавшие Путину все гарантии, что «враг не пройдет», — без сомнения, уже утром 1 сентября должны были стоять в этой школе (равно как и Масхадов, чьим именем играли звери) и всеми доступными им средствами, не выторговывая личных гарантий безопасности, должны были уговаривать зверей, выращенных собственными руками, отпустить детей, а потом уж разбираться, кто прав, а кто виноват.

А что было? Ни Зязиков, ни Алханов, ни Р. Кадыров, ни Масхадов в школе носа не показали. Они струсили, оценив свою жизнь куда дороже сотен детских. В моем представлении — бандиты трусам ровня. Имею в виду результат деятельности и той, и другой категории граждан.

Умные люди сегодня говорят, что это было бы глупо с их стороны ринуться на переговоры в Беслан. Глупо, потому что равносильно приговору — они были бы уничтожены.

Не исключено. Ну и что? Кто виноват — тот и отвечает. А в результате получилось так, что безвинные дети ответили за трусость и тупость тех, кто — помните? — приговаривал: «Мы берем ответственность на себя».

Одно напоминание: до них выжить ценой жизней женщин и детей позволял себе в нашей новейшей истории только один человек — Кадыров-папа, погибший 9 мая нынешнего года. Это было в октябре 2002 года, когда террористы, захватившие «Норд-Ост», объявили, что готовы отдать 50 женщин, если к ним придет Ахмат-Хаджи, но Ахмат-Хаджи не пошел, решив, что его жизнь дороже жизней 50 женщин. Вскоре Путин продемонстрировал, что именно Ахмат-Хаджи — его чеченский фаворит.

Зязиков, Кадыров-сын, Алханов: все трое — нынешние путинские фавориты, и поэтому они сделали точно так же. Кто был смел — того отшили. И теперь новая «антитеррористическая инициатива» состоит в том, чтобы трусам выделить по старшему офицеру и по семьдесят спецназовцев. И они предотвратят теракты…

Но ведь трусы не могут предовращать теракты. И политика трусости бессильна перед терактами. Это очевидно. Старшие офицеры ВВ могут лишь помочь сохранить жизни всех этих троих в очередной час икс. Остальным, нам, — ничем.

Вывод прост: ни Зязиков, ни Алханов, ни Р. Кадыров как стоящие во главе задействованных в «антитеррористической операции» регионов — более не могут оставаться на своих местах. Это смерти подобно — не их смерти, а нашей. И это — только во-первых.

Но что во-вторых? Что может быть противопоставлено террористической активности? Чем сбить волну терактов и постепенно свести их на нет?

Прежде всего храбрость власти, опирающейся на ясный обществу план противодействия. Что дальше? Что требуется изменить на Северном Кавказе, чтобы в будущем свести к минимуму вероятность терактов?

Что надо делать?

Вот мой план. Это план журналиста, который весьма критически относится ко многому, что происходит в нашей стране, — что сопутствовало первому сроку путинского президентства и что имеет место сейчас. Это соображения на тему, каким путем возможно постепенное урегулирование чеченского кризиса, а то, что корень всего произошедшего в Беслане и накануне Беслана именно там, ни у кого, кроме Путина, сомнений, похоже, не вызывает.

План — о том, что делать дальше с северокавказским шахидизмом. С Масхадовым. С тем, что ряды сопротивления в этом году пополнились, как ни в один из предыдущих лет второй чеченской войны. С действующими там и в сопредельных территориях отрядами наемников. С растущим числом желающих отомстить за гибель и исчезновение своих близких. С невиданным развратом в военной среде. С федеральными «эскадронами смерти», действующими вне Конституции, осуществляющими внесудебные казни и преследования людей. С федералами, «воюющими» для отчета — для «боевых», для чинов, наград, а не для того, чтобы отыскать и обезвредить бандитов. С тотальной коррупцией режима Кадырова, поддерживаемого Кремлем и ненавидимого населением. И как следствие — с зашкаливающим уровнем недоверия федеральной власти, которое характерно сегодня для всех слоев чеченского общества…

Что дает мне право судить об этом и предлагать такой план? Только опыт работы в Чечне на протяжении многих лет — естественно, это опыт журналистский, который состоит прежде всего в бесчисленных и постоянных встречах с представителями всех без исключения слоев чеченского общества. С профедеральной средой и с антифедеральной, с участниками сопротивления и с противниками участников сопротивления, с детьми и молодежью, со стариками, с женщинами, с боевиками-кадыровцами, с милиционерами, с омоновцами, с кадыровским чиновничеством, с муллами и муфтиями… Со всеми.

Это такая работа: ходить из одного села в другое, из одного города в другой и спрашивать, спрашивать, спрашивать. Стараться понять, чем люди живут. С чем смирятся? Что не примут?

То есть журналистская работа — это постоянные, месяц за месяцем, начиная с лета 1999 года, фактические социологические опросы, проводимые во всех населенных пунктах Чечни. На главную тему: что надо сделать, чтобы в Чечне был мир? Кем вы видите себя в этом процессе? Какое будущее у Чечни — с Россией или без? Если с Россией, то как нам помириться? Как помириться сейчас, если Масхадов как переговорщик фактически удален с поля, а его оттеснили те, с кем переговоры вести практически невозможно?

Что надо делать:

ПРЕДЛОЖЕНИЯ ПО УРЕГУЛИРОВАНИЮ ЧЕЧЕНСКОГО КРИЗИСА

1. Создание Федерального совета по урегулированию чеченского кризиса (коллегиальный совещательный орган). Главное условие: в Совете не должно быть силовиков и чиновничества — им нет доверия. Только представители гражданского общества из числа людей, которые работали в Чечне в качестве правозащитных наблюдателей на протяжении всех лет войны; именно этих заслуживших истинное доверие людей, не прятавшихся за высокими заборами правительственного комплекса в Грозном, а также из числа общественных деятелей страны, которые всегда, при любых ветрах, занимали антивоенную позицию, выступали за мирное урегулирование и реальный политический процесс (не те квазивыборы, которые уже дважды проведены в Чечне при почти полном игнорировании их населением).

2. С момента создания Совета ни одно политическое и финансовое решение, связанное с Чечней, не может быть принято без соответствующего положительного решения Совета.

3. Совет должен составить план конкретных и понятных действий: «первое, второе, третье…» — и публично его огласить. Смысл: каждому в Чечне должны быть совершенно ясны пункты плана: что и когда, с датами исполнения — будет сделано в Чечне ради урегулирования конфликта.

4. Политические переговоры с Масхадовым обязательны, хотя большинство населения не испытывает к нему уважения. Но через эти переговоры необходимо пройти.

Ради чего? Цель переговоров — дать возможность Масхадову извиниться перед своим народом и уйти или ответить по закону за то, что произошло. Причем это важно не для Масхадова, а для людей, когда-то его выбравших. Это воспринимается большинством как отправная точка реального политического процесса урегулирования.

5. Обязательное покаяние федерального центра за жертвы среди гражданского населения в ходе войны.

6. Обязательная демилитаризация территории как первое условие к политическому урегулированию. Невозможна без вывода войск. Войска могут остаться только в местах постоянных дислокаций и на строго оговоренное переходное время. Это время должно быть публично оглашено. А также условия, на которых вывод будет осуществляться (санкции за нарушение демилитаризации).

7. Способ проведения демилитаризации в условиях тотального недоверия сторон друг к другу (стороны: федеральные войска и спецслужбы, гражданское население, кадыровцы) — только в присутствии международных наблюдателей, статус которых позволит населению им поверить (ООН, ОБСЕ, ПАСЕ и пр.). Международные наблюдатели воспринимаются единственно возможными гарантами справедливой, ни в чью-то пользу, демилитаризации. Возможно проведение принудительной демилитаризации — население воспримет это спокойно в присутствии международных наблюдателей, но не федеральных военнослужащих.

8. Присутствие международных наблюдателей обязательно на весь переходный период — период остывания взаимных страстей. Просьба федерального центра к международному сообществу о таком наблюдении воспринимается не как слабость, а как сила федерального центра.

9. Политическое руководство переходного периода — «русский наместник» (терминология большинства) в ранге уполномоченного президента РФ по урегулированию чеченского конфликта. Может быть, это вице-премьер с особыми полномочиями. Сохранение Алу Алханова в такой конструкции вероятно на некоторый период. Однако сохранение Рамзана Кадырова хоть на каком-то посту абсолютно невозможно — эта фигура воспринимается исключительно отрицательно.

10. Главное качество «русского наместника» — гражданское лицо. Личность должна быть известной и уважаемой чеченским обществом — для этого в ее политическом багаже должна быть стабильная антивоенная позиция по Чечне, которая не колебалась с «линией партии».

11. Обязательное существование чеченского (в Грозном) офиса «русского наместника», состоящего из представителей гражданского общества (российского и чеченского), прекрасно знающих положение в Чечне и нужды людские на протяжении всех лет войны, работавших там, в гуще, в качестве правозащитных наблюдателей и поэтому заслуживших уважение людей. Никакого чиновничества.

12. Хозяйственные структуры управления республикой — в подчинении офиса «русского наместника». Финансовые потоки — под контролем гражданского общества и членов Федерального совета с непререкаемой, незапятнанной репутацией.

13. Постепенная организация общенародного обсуждения: какой должна быть Чечня? Парламентской или президентской республикой? Это не может быть решено из Москвы — решения из Москвы не будут приняты, и национальное согласие будет сорвано.

14. Организация общенародного обсуждения: по какой конституции жить? Необходимо открыто, путем обсуждения, покончить с конституционным «двоевластием», когда часть населения не принимает Конституцию 92-го года, а другая — Конституцию 2003-го. В этом обсуждении — почва для нормализации обстановки, для действительно всенародных выборов по единой конституции, в которых сочтут для себя возможным принять участие все.

15. Наконец, через несколько лет процесса умиротворения и демилитаризации — свободные выборы по той схеме (президентская или парламентская республика), которую приняло большинство населения.

Возможно, у других сейчас есть и другие планы. И отличные от моих аргументы. Это очень хорошо и полезно. Было у нас Конституционное совещание — пусть будет рождено Чеченское совещание. Для обсуждения вариантов. Для споров и дискуссий, причем быстрых споров и дискуссий, — времени не осталось. Для скорого и мощного мозгового штурма. Без амбиций. Без чванства, кого первого туда позвали, кого — второго. Без нашего привычного политэлитного сволочизма.

Сейчас надо только думать. Ради выживания. Ради всех нас. В память о детях Беслана.

Трусам же можно помочь только уйти. Они уже все сделали.