После того, как взорвались и погибли самолеты, после взрыва у «Рижского» метро в Москве, когда разворачивалась трагедия в Беслане, министр обороны Сергей Иванов заявил, что России объявлена война, но что враг — невидим. Иванов, конечно, прав, а то, что самоочевидные вещи руководитель основного силового ведомства осознал и озвучил с некоторым опозданием, не должно само по себе служить поводом для насмешек — лучше поздно, чем никогда.

Современный терроризм — враг настолько серьезный, что любые союзники годятся. Американцы, проведя независимое расследование терактов 11 сентября 2001 года, установили, что на планирование операции, многолетнюю подготовку, обучение пилотов-смертников и проведение самой акции террористы истратили меньше полумиллиона долл. При этом прямого ущерба они нанесли больше чем на 50 млрд долл., на ответные войны в Афганистане и Ираке США уже истратили больше 150 млрд долл. Такова реальная эффективность террора — лучшего оружия слабых и бедных, которое позволяет горстке людей противостоять на равных ядерной сверхдержаве.

В России практически все, что касается силовой компоненты власти, совершенно секретно. Независимых расследований, на которых публично и под присягой начальники вынуждены отвечать на вопросы, у нас не бывает. Неизвестно в точности, сколько стоит начавшаяся в 99-м операция в Чечне. Неясно, сколько реально денег тратят «невидимые враги» на проведение терактов на территории России. Но мы точно знаем, что в Беслане два-три десятка террористов нанесли мощнейший политический и психологический удар огромной стране, удар, который может привести к осетино-вайнахской межэтнической бойне и тотальной дестабилизации всего региона. Еще мы знаем, что более 12 часов кряду эта горстка боевиков сопротивлялась всероссийской сборной всякого спецназа, которую внутри города поддерживали танки, в то время как многие сотни невинных детей погибли или были ранены в ходе беспорядочного сражения.

По заявлению Владимира Путина, в России 4 миллиона военнослужащих и приравненных к ним по статусу. Активных боевиков на Северном Кавказе, по уверениям ФСБ, — несколько сотен. Выходит, соотношение сил — где-то 1 к 10 000. Если считать не боевиков, что ведут партизанскую войну, а настоящих террористов, взрывающих бомбы, то выйдет в среднем за год человек десять-двадцать. (В последнее время в ходе акций террористы по большей части погибают, они — одноразовый товар, хоть из Беслана некоторые, похоже, могли и вырваться.) Получается, что реальное соотношение между силовиками и террористами в России где-то 1 к 100 000. При этом стороны выглядят примерно равными по силе. Более того, в последнее время возникает ощущение, что именно террористы побеждают.

Наши силовики, спецслужбы, правоохранительные органы неэффективны, непрофессиональны, разложились, коррумпированны. Только чудовищной некомпетентностью и неподготовленностью можно объяснить почти десятичасовую бойню в Беслане. Так заранее подготовленные операции по освобождению заложников никто в мире не проводит. Конечно, зарплаты у силовиков мизерные, лучшие люди ушли, оставшиеся подразложились. Но при нынешней чудовищной, неподъемной для страны численности существенно увеличить выплаты невозможно.

Впрочем, известно, что прекрасно оснащенные, высокопрофессиональные, морально мотивированные антитеррористические службы Англии, Испании, Израиля ни разу не смогли чисто силовыми методами победить террор в своих странах. Россия во второй половине XIX века породила современный терроризм, в том числе самоубийственный: здесь была разработана теория подпольного террора как политического орудия. Между тем в исполкоме «Народной воли», в боевой организации партии эсеров была горстка людей, но великую империю взяли за горло и в конце концов опрокинули.

В каждый момент времени активно действующих террористов всегда ничтожно мало, и в этом — их главная сила. Если силовые структуры действуют превосходно, перехватывают и нейтрализуют готовящих теракт, то это, по большому счету, ничего не меняет. На место павших во время самоубийственного взрыва или уничтоженных спецслужбами все время выдвигаются новые люди из многотысячной массы сторонников и сочувствующих.

Только если удается политико-экономическими методами отторгнуть массовую поддержку, можно перебить-переловить оставшихся активистов, их идеологов и победить в войне. Так, например, случилось в Италии, где вывели «красные бригады», и в Германии, где покончили с фракцией Красной армии. В России же и силовая компонента неэффективна, и никаких серьезных попыток найти политическое решение чеченской проблемы не предпринимается.

Вести переговоры с террористами совершенно необходимо. Такие переговоры и Израиль ведет, а в Северной Ирландии британцы смогли перевести конфликт в политическое русло, прекратить террор, только договорившись с Ирландской республиканской армией о перемирии. В национально-освободительных, этноконфессиональных конфликтах, как на Северном Кавказе, униженные меньшинства особенно верно поддерживают террористов. Прекращение смертоубийства возможно только в случае компромисса с реальными главарями, если они, конечно, публично и честно откажутся от практики террора.

Аслан Масхадов заявляет, что осуждает зверское убийство невинных людей, — этим надо пользоваться, выводить из подполья, легализовать его вооруженных сторонников. Именно им надо передать под контроль и ответственность Грозный и другие районы, где промосковская власть все равно фиктивна. Надо немедля переводить на другую работу Мурата Зязикова и возвращать неприятного Кремлю Руслана Аушева, пока Ингушетия и весь Кавказ не заполыхали.

Невидимого врага победить невозможно ни танками, ни доносами, как предлагает Иванов, призывая население повысить бдительность. Восклицать об угрозе международного терроризма тоже бессмысленно, когда корни нашего — отечественные, когда и у исполнителей, и у руководителей — несчетные поколения местных предков. Всесильные арабские наемники — пропагандистская выдумка. Без местной поддержки у арабов в России нет никаких шансов. Невидимыми они могут быть только тогда, когда их прикрывает наше же население.