Мы отправились на завод «Красный пролетарий» с целью встретить там пролетария.

Но сначала мы нашли начальника В.А. Капустина, который рассказал о трудностях рынка и подарил два значка и медаль. Завод, оказалось, проделал долгий исторический путь. Начало заводу положила мастерская, открытая в Замоскворечье в 1857 году сыновьями служащего Ивана Бромлея — Федором и Эдуардом. Все оборудование мастерской — токарный станок с ручным приводом, кузнечный горн и слесарный верстак — уместилось в деревянном сарае. А первой продукцией были пилы, топоры, молотки и косы. А теперь завод «Красный пролетарий» все делает и делает станки. Оказалось, что «настоящее» у завода «трудное, но успешное». Недавно выпущен новый станок «Супер-Нартов». Станок назвали в честь первого российского токаря Андрея Нартова. Тот Нартов изобрел станки разной конструкции и первый русский оптический прицел. Так что первый токарь увековечен. Он воплотился в высокоточный станок. «А кто увековечит токаря-современника?» — подумали мы. И на следующий день дежурили у проходной.

Вот идет неприметный пожилой человек. Его жизнь — одна из тех, о которых мы ничего не знаем. Разве что он родился когда-то, было у него детство, отягощенное трудностями военных лет; была юность, полная всяких поступков; зрелость со сложностями семейной жизни. А вообще-то он простой рабочий.

На нашу просьбу поговорить человек отвечает добродушной улыбкой и даже приглашает нас в инструментальный цех. Есть в его фигуре что-то, что примиряет с ним окружающих. Костюм у него аккуратный, шаг твердый, а взгляд уже с утра усталый. Он шел и здоровался с каждым встречным. А нам сказал: «Меня зовут Маринин Анатолий Иванович, на заводе с 1966 года, меня здесь всякий знает. А династия Марининых в общей сложности заводу отдала 350 лет».

В цехе фанерой отгорожена крошечная комната, обклеенная обоями разных цветов. В ней стоят стол с самоваром, холодильник, пара стульев. Вскоре на столе появилась тарелка красного мохнатого крыжовника. Здесь рабочие обедают, здесь и праздники справляют.

Раньше на заводе все было, вспоминает Маринин: от детского сада до института, медицинское обслуживание, бесплатные путевки… в общем, рай на земле. И люди все тоже хором жили. «Соседи, родственники, краснопролетарцы — все друг другу помогали. Двери в домах открыты были для всех. Сейчас же жизнь дороже стала, а люди злее…».

После войны завод расселил рабочих в Домодедове — один дом на две семьи. Там и родился Анатолий Иванович. Школьником Анатолий Иванович ездил в экспедиции на Украину и в Белоруссию — раскапывать курганы. Ему даже предложили без экзаменов поступить на истфак.

— Знакомые завидовали мне, но я отказался. Видно, не из той я вылеплен глины. Для меня даже слово «блат» оскорбительным было. Честность и прямодушие у Марининых в крови. Мой двоюродный брат всегда с начальством держался грубо, правду говорил в глаза — из-за этого ему пришлось уйти с «КП». А работать мы умели. У нас даже свое клеймо было. Если какая деталь не так сделана, то я сломя голову мчался, чтоб исправить.

В Станкостроительный институт Анатолий Иванович не поступил и пошел на завод рабочим. Чуть позже был призван в армию и отслужил в ракетных войсках три года. Сдувая пар с кружки чая, Анатолий Иванович рассказывает:

— Я всегда людей слушал и многому у них научился. Из армии я вернулся с «золотыми руками». Для меня дом построить труда бы не составило.

— А теперь что за жизнь? — спрашивает нас Маринин. — Думаешь, как бы пройти день стороной. Проживаешь его тихо, незаметно. Я поэтому в деревню и переселился. Там хоть чуть повеселее.

Когда ломали дома в Домодедове, рабочим дали в Москве квартиры. Но долго жить в «каменном мешке» Маринины не смогли.

— Меня к земле потянуло. Квартиру продали, зато домик купили в Толстопальцеве. Потом еще один рядом построили, двухэтажный. На первом этаже я живу, на втором — дочь старшая с мужем и внучкой, а в старом доме — младшая моя и муж ее. Рядом лес. Грибы, ягоды — все под рукой. Но подмосковный лес — разве ж это лес? По Сибири я скучаю.

И Анатолий Иванович рассказал нам, как 10 лет подряд он ездил в Иркутск на заработки. Все 40 дней отпуска он проводил на золотодобывающей фабрике разнорабочим и получал в 4,5 раза больше, чем за месяц на заводе. Там пристрастился к охоте.

— Бывало, убьешь оленя и несешь в фабричную столовую. Там его приготовят на всех. Скупости не помню. Это сейчас люди заболели какой-то липкой жадностью. Все, что ни попадет к ним в руки, им спать не дает. Монетка или перышко — все припрятано.

…Выяснилось, что у пролетария Анатолия Ивановича Маринина нет сыновей. Выходит, что стал он последним звеном своей династии. А если б были?.. Хмуро смотря себе в кружку, он сказал: «Да на завод молодежь и не идет теперь: непрестижно стало и зарплата небольшая». Потом он встал и повел нас по цехам.

Цеха просторны, если не сказать пустынны. Вместо 6300 рабочих, как раньше, на заводе осталось 800. Они выживают, проявляя смекалку. К примеру, выросли цены на чугун в стране — цена на станки поднялась, что грозило потерей заказчиков. Краснопролетарцы догадались делать основу станков не из металла, а из бетона. Основными потребителями их продукции являются машиностроительные предприятия, ну а в последние годы — оборонная промышленность.

— Иванов обещает, что в оборону будут вложены еще какие-то деньги. Наверное, поступят новые заказы, — видимо, боясь спугнуть удачу, тихо сказал Анатолий Иванович.

Пролетарий Маринин признался, что изучил все станки, кроме ЧПУ (с числовым программным управлением). Жизнь не начнешь заново. Поздно переучиваться. «А здесь я царь», — прошептал он, вернувшись в инструментальный цех.

Подошел к показанному нами наугад фрезерному станку и принялся за дело. Вытачивая деталь, он с головой ушел в свой привычный труд. Осмотрев деталь, он довольно улыбнулся и понес ее к шкафу. Уже сделав несколько шагов, он вспомнил про нас и вернулся.