Франкфурт-на-Майне сильно изменился за полвека. Силуэт европейской финансовой столицы вызывающе ощетинился небоскребами, отличившими ее от других немецких городов. Совершеннее технологии, далеко продвинулась медицина. Но в саду Пальменгартен немцы заказывают то же самое пиво, вальяжно ловя еще теплые лучи солнца на фоне зелено-золотисто-багряной октябрьской листвы.

Мой собеседник — Владимир Леонидович Флеров, выходец из семьи русских эмигрантов, активист НТС, в прошлом — врач-анестезиолог, а сейчас — благополучный пенсионер. Мы говорим о событиях 1957 года, когда жертвой таинственной болезни стал бывший советский разведчик Николай Евгеньевич Хохлов. Есть основания считать, что его как "опасного предателя" пытались отравить агенты МГБ.

— В то время я работал ассистентом в университетской клинике во Франкфурте, в отделении внутренних болезней. Кроме того, хорошо знаком с Хохловым и был в курсе всей той истории. В конференции, которая проходила в Пальменгартене в 1957 году, участвовали несколько членов НТС. Но там было немало и случайных людей, которых устроители не знали вовсе. Как обычно, было много сутолоки.

— В этой сутолоке и отравили Хохлова?

— Я не помню, чтобы вообще были установлены момент и обстоятельства его отравления, т.е. когда именно и как он получил яд.

(Один из активистов НТС в Бельгии Евгений Иванович Древинский, который был вместе с Хохловым на той конференции, сказал мне, что яд подсыпали в кофе, принесенный кем-то из обслуги по просьбе Хохлова. Он помнит, что Хохлов отхлебнул глоток, но потом услышал, что началось интересующее его выступление, и побежал в зал, оставив чашку недопитой. Возможно, именно из-за недостаточной дозы принятого яда Хохлов и остался жив.)

— А вы сами что об этом помните?

— После конференции у Хохлова начались боли, рвота и другие симптомы желудочного заболевания, и его привезли в университетскую клинику, где я работал. Правда, не в мое отделение, а в гастроэнтерологию, которой руководил профессор Шраде. Вначале поставили диагноз пищевого отравления, случайного, от употребления несвежих продуктов. Но потом у пациента начали выпадать волосы, трескаться кожа, и в конце концов диагноз изменили на отравление таллием.

— Диагноз все-таки официально был поставлен?

— Да, поставлен. Одним из руководителей НТС был Георгий Сергеевич Околович (из-за отказа убить которого тремя годами раньше агент МГБ Хохлов и стал перебежчиком). Околовичу врачи сказали, что это отравление таллием.

— Диагноз поставили на основе токсикологических анализов или по симптомам?

— По симптомам, хотя наличие таллия можно было определить и по анализам. НТС сообщил об этом журналистам, которые бросились осаждать профессора Шраде, чтобы тот подтвердил или опроверг вероятность умышленного отравления (случайно принять таллий невозможно). Он отказался от комментариев, утверждая, что обстоятельства отравления неизвестны, и постарался "отшить" журналистов. Тогда руководство НТС попросило меня как врача поговорить со Шраде, выяснить, почему он отказывается от диагноза, подтвержденного специалистами отделения. Профессор стал говорить мне, что не хочет газетного скандала, ажиотажа, что клиника дорожит политическим нейтралитетом. В то время немцы боялись конфликтовать с Советским Союзом. Я прямо спросил его, был ли таллий. Он вышел из себя, стал кричать. Мол, напрасно вы вмешиваетесь в это дело. В общем, на вопрос не ответил. Даже не сказал, брали ли анализы. Но я-то как сотрудник клиники и врач знал, что должны были брать. Когда я сказал руководителям НТС, что от Шраде ничего не добиться, те вышли на американские военные власти в Германии, которые взяли Хохлова в свой госпиталь. Там дело строго засекретили. К Хохлову не пускали даже друзей, а перед палатой выставили пост военной полиции. У него выпали все волосы, все тело болело, покрытое кровоточащими гематомами. Состояние было очень тяжелым, но потом постепенно он оправился. А у меня испортились отношения с начальниками в университетской клинике.

— Американцы подтвердили, что это был таллий?

— Да, подтвердили.

— По анализам возможно определить наличие таллия в организме?

— Возможно. Потом американцы сказали, что это был к тому же радиоактивный таллий. В университитетской клинике такого не установили. Иначе я бы знал.

— У Хохлова, как я читал, диагноз поставить было невозможно, и болезнь выглядела как аллергический синдром от неизвестного аллергена, лекарственная болезнь. Так это или нет?

— Думаю, что аллергия все же иначе протекает. Если и была аллергия, то на сам таллий.

— Скажите как анестезиолог, могут ли какие-то лекарства вызывать похожую реакцию?

— В моей профессиональной практике такого не было. Конечно, я давно уже на пенсии и много забыл, но таких реакций на медикаменты не помню.

— У журналиста и депутата Юрия Щекочихина тоже стали выпадать волосы, покраснела кожа, возникли сильные боли в суставах. Потом он впал в кому и скоропостижно умер. В Кремлевке поставили диагноз синдром Лайелла — аллергия на медикаменты, которые он якобы самодеятельно употреблял. Предположили даже, что причиной могло быть китайское гомеопатическое средство хуато. Как бы вы это прокомментировали?

— Я не думаю, что это могло возникнуть из-за растительных препаратов. Не представляю такого. Я много слышал о манипуляциях разных спецслужб типа уколов зонтиком в толпе…

— Врачи утверждают, что анализы не показали наличие яда. Может ли быть яд, который бесследно исчезает, вызывая такие сильные симптомы?

— Теоретически, да. Ведь анализами выявляются только те токсины, которые известны анализаторам. Это мог быть и не таллий, с которым медики знакомы. Возможности изобретения отравляющих комбинаций практически безграничны.

— Значит, вы уверены, что такая аллергия не может быть вызвана гомеопатическими препаратами или известными медикаментами? Или последствиями микроинсульта, который у него за несколько месяцев до этого действительно был и на который сначала ссылались врачи?

— Таких последствий микроинсульта не бывает. Хотя, в общем, в медицине все возможно. Но я не думаю… Не думаю также, что в университетской клинике Франкфурта вы сможете получить внятную информацию. Конечно, сейчас немцы более свободны в таких вопросах, но дело уже давнее, не осталось документов. Я не знаю, что дала клиника американцам, потому что, передавая больного, она обязана была что-то дать. Американцы в своих военных госпиталях и подавно не хранят долго истории болезней. К тому же спецслужбы США тогда это дело засекретили.

Владимир Леонидович был прав. Мои попытки разговора с главным врачом университетской клиники профессором Вольфгангом Каспари, который сменил умершего Шраде, оказались пока безрезультатными, несмотря на официальный запрос из Государственной Думы. Каспари любезно ответил на мои обращения, заявив, что не может раскрывать сведений из истории болезни, кроме как по просьбе бывшего больного или его ближайших родственников. Но если бы даже сам Хохлов разрешил, архивы в клинике хранятся 30 лет, а потом уничтожаются. Комментировать болезнь умершего в Москве Щекочихина он еще менее расположен. Как и полвека назад, клиника следует принципу нерушимой врачебной тайны и абсолютно не желает касаться политики.