Трудно понять, откуда в крошечной белобрысой литовской девочке столько силы и боли. 26-летняя Живиле МОНТВИЛАЙТЕ, ученица Леонида Хейфеца с резким взглядом-«хуком», громадным телефоном в руках и в растаманской юбке в цветах, своей темой в театре выбрала современную жизнь двадцатилетних в ее пиковых проявлениях: убийство от безделья («Роберто Зукко» в ГИТИСе), тяжелые наркотики («Чистые» в РАМТе), кровавые схватки родителей и детей («Паразиты» в Центре Мейерхольда).

Наверное, Живиле могла бы стать театральным революционером. Она уже знает, как трудно в России продвигать современный театр — тот, что на стыке с клубной культурой, но в обычном театре ей скучно, хочется есть, пить и вести себя свободнее.

Все это возможно на ее новом спектакле. 17 июня Живиле запустила летний театральный проект «Э'Федра» на Щукинской сцене сада «Эрмитаж». Dolby Surround акустика, клубный свет, пиротехника, десятки видеоэкранов, аромаимитаторы и лежачие зрительские места на шестистах квадратах под потолком в тридцать пять метров высотой. Чудо театрального перформанса помогли сделать множество людей, главный из которых — Владимир МЕСХИ, генеральный директор компании Rise, организатор фестиваля «Максидром».

Анкета спектакля «Э'Федра» (www.efedra.ru)

Ответы Живиле МОНТВИЛАЙТЕ

Можно ли:

— Воспринимать театр как путешествие?

— Да.

— Спать во время представления?

— Да. Я часто сплю.

— Медитировать коллективно и по одному?

— У кого как получается.

— Радовать себя едой и напитками?

— Да. Я часто хочу есть в театре. На Касторфе захотела пива, пошла, купила и сразу выпила.

— Курить?

— Да.

— Пользоваться мобильной связью?

— Да. Терпеть не могу, когда просят выключить мобильный телефон.

— Танцевать с актерами, участвовать в действии?

— Да, да.

— Выбирать финал?

— Да. Мы сделаем call-центр, куда можно будет отправлять эсэмэски с вариантом финала.

— Живиле, расскажите немного о себе.

Живиле: Здравствуйте. Меня все зовут Жу. Я сама литовка. С настоящим зеленым паспортом, чисто говорящая и пишущая на литовском языке. Пока национальность менять не собираюсь. А то пишут некоторые, что я эстонка.

Закончила ГИТИС четыре года назад. Режиссуре меня учил Леонид Хейфец. Приехала я давно, восемь лет назад. Хотела театру учиться — какая-то мечта была с этим связана. Сегодня я мечтаю о Камбодже. Там плюс тридцать и не опасно.

Месхи: Там нет никакого театра вообще. Приезжаешь — и совершаешь театральную революцию в Камбодже.

Жу: Я остров хочу взять. Там дают сейчас острова в аренду на 99 лет. Мы странно туда попали, не планируя. Были в Токио, делали концерт группы «Тату». Должны были лететь в Таиланд, и оказалось, что у меня нет визы. Русским она не нужна, а литовцы еще не были в Евросоюзе и экономили на дипломатах. Побежали в тайское посольство, оказалось, что в тот день был день рождения тайского короля. На следующий день была суббота и надо было куда-то двигать, и мы купили билеты через Сингапур в Камбоджу. Приехали туда и зависли на месяц. Иногда я думаю, что мы зря оттуда уехали. Уже бы развернули вовсю театрально-концертный бизнес.

— Жу, вы делаете тот синтетически-кислотный театр, которого в России почти нет, — на стыке с клубной культурой. Чего вам не хватает в современном театре?

Жу: Мне вообще неинтересен театр как театр. ГИТИС был мне нужен, наверное, чтобы понять, что в обычном театре мне делать нечего. Я прихожу, сажусь и понимаю, как мне скучно.

Месхи: Одни и те же приемы, одни и те же эмоции, сыгранные разными актерами в разных декорациях.

Жу: Мы пытаемся тронуть зрителя, и мне самой всегда хотелось быть тронутой в театре. Пусть это будет шок, но только не сидеть, картинки смотреть. Для этого дома есть телевизор, 50 каналов.

— У вашего нового спектакля «Э'Федра» — целый сайт. Трогаешь мышкой мандельштамовские строчки «Я не увижу знаменитой Федры/ В старинном многоярусном театре…», буквы толстеют — и получается звук, как пальцами по гитарным струнам.

Жу (смеется): Это питерское растение, Коля Ларин нам сделал. Он из-за компьютера, по-моему, вообще не выходит. Я люблю, чтобы люди вокруг были особенные — люди-растения, люди-животные. Коля из таких.

Там много чего будет. Федр будет четыре. Наташа Мотева сыграет Федру как женщину, с которой что-то случилось, ее только начинает крючить. Катя Конисевич—Федра уже трется обо все турники. Анн-Доминик Крета читает Расина на французском. А Вика Исакова идет умирать. Мотивация Федр от века к веку ведь менялась — от гордости и чести Федры Еврипида к глюкам Федры Сары Кейн. А мы все это круто замесим. Потом они все четверо подвиснут под потолком на лонжах в длинных юбках до пола — юбки будут как колонны из шелка и атласа. А зритель эсэмэсками выберет финал — счастливый или несчастливый. Если выберут счастливый — Федра останется жить до старости, на острове, в тепле.

На самом деле удивительно. Мое нежелание разбирать текст, дотошно оправдывать — поддержано актерами. Они приходят какие есть, находят себе место, пространство и тащат свою линию, держат свою роль во всех обстоятельствах.

В ГИТИСе была такая шутка: первое, что Монтвилайте сделает в театре, — сломает стулья. Правда, не люблю сидеть, поджав под себя ноги. Поэтому у нас будут только лежачие места. И вообще полная свобода. Хочешь — ешь, хочешь — кури, хочешь — танцуй и по телефону разговаривай. Дай знак — на лонжу подвесим, полетаешь под потолком. Почему зритель должен быть отделен от спектакля? Пусть он входит в него.

Месхи: Еще мы строим зазипованное пространство предельной насыщенности каждой секунды. Как в современном кино или клипах. Видеоэкраны будут повсюду — перед лицом, под ногами, за ушами.

— Жу, ваши предыдущие спектакли — «Чистые», «Паразиты» — они были про наркотики, инцест, кровавую борьбу отцов и детей. Вы когда про это ставите, вы думаете про зрителя или вас так тема увлекает, что зритель — дело второе?

Жу: Эти тема меня преследует со студенческого спектакля «Роберто Зукко». И мотивациями «зачем, почему» меня парили со студенческой скамьи. Я не отвечаю на вопрос. Я его задаю. Сегодня нельзя быть категоричным. Мне нравится предложить набросок, штрих, эмоции.

Месхи: Нам нравится развлекать людей. Очень мало интересного происходит.

— Что вас порадовало за последнее время?

Жу: Нас порадовали люди, которые пришли в «Лужники» на пятилетие журнала «Афиша». Правильные были люди в «Лужниках» в тот день.

— Владимир, что общего в производстве спектакля с производством музыкального фестиваля?

Месхи: Это сложнее, чем «Максидром». В «Олимпийском» издалека не видно многого, а тут будет видно все и всем. И поэтому каждую мелочь надо проработать.

Мы хотим сломать привычное театральное восприятие. Будет такое количество звука, которое ни один театр себе не позволит. Обилием видео и звука человек немножко разложится на атомы, а мы потом соберем его заново. Не исключаю, что люди будут искать выход, чтобы вырваться.

Жу: Фима с Мариком говорят, что если кому-то будет мало шока, мы будем с электрошоком подходить.

— Расскажите про «Тату».

Месхи: Мы делали весь продакшн для концерта в Токио — свет, звук, машинерию подмостков, видео. «Тату» же был студийным проектом, девочки привыкли работать под фонограмму, и очень сложно пустить студийный проект в лайф. Мы этого добились в итоге.

Жу: Была придумана история с видеокамерами в «Покажи мне любовь», когда на гонконгском концерте девчонки сами снимали зрителей на видео, просили их целоваться, а потом эти записи выводили на экранах.

— Они как вообще — стервы или нормальные девчонки?

Жу: Миленькие девочки, молоденькие. Звезды.

— Как скрестить клубный драйв и театральный психологизм, чтобы получился не страшный зверь, а заводной перформанс?

Месхи: Надо все время ставить себя на место зрителя. Чтобы ничего не напрягало, было весело и позитивно, и я впитывал шоу ровно столько, сколько хочу. Хочу — смотрю на танцующую пару на лесах. Хочу — курю. Мне нравится такое потребительское отношение, как в клубе, как в жизни: берем телефон в руку — выбираем опции, берем пульт — ищем канал. Возможность выбора пространства, которое на тебя влияет, — вот этого не хватает в театре сейчас.

Надо, чтобы было как в супермаркете. Вот мы приходим в супермаркет — а там ряды маринованных огурчиков, и три сорта моих любимых — поострее, помягче, пожестче. И я выбираю, думаю — каких же огурчиков мне хочется сегодня? Как в «Седьмом континенте», в «Атриуме», который закрыли за переизбыток ассортимента, у нас не будет, но на приличный мини-маркет мы без напряга потянем.