В Заречном Свердловской области строят реактор, работающий на топливе, извлеченном из атомных боеголовок. Первый в России. Специалисты считают, что последствия мирного использования плутония страшнее взрыва атомной бомбы. Сами зареченцы голосуют за строительство реактора…
Справка
В 2000 году правительства России и США подписали договор по утилизации 68 тонн оружейного плутония. Точнее, утилизироваться топливо будет только в России, но на деньги США.
— Плутоний обладает уникальным свойством: он не расходуется при переработке, — объясняет Владимир Сливяк, специалист экологической организации «Экозащита!». — Бридерный (работающий на плутонии) реактор не имеет замедлителя, в процессе его работы «быстрые» нейтроны могут снова превращаться в плутоний.
На первый взгляд все отлично: бридерные реакторы работают на неисчерпаемых запасах оружейного плутония, его излишки отправляются в Челябинскую область на «Маяк» — крупнейшее в стране предприятие по переработке атомных отходов. Вот только с годами опасность (как и количество «лишнего» плутония) растет в геометрической прогрессии. Ввоз, хранение и сжигание плутония в десятки раз увеличат загрязнение атмосферы. Могут привести к ядерным авариям, плутониевому загрязнению почвы и увеличить риск ядерного терроризма. Исследования показали, что и после использования плутония на АЭС он вполне подходит для создания атомных бомб.
Согласно программе развития атомной индустрии до 2050 г., ввоз ядерных отходов в Россию является частью плана по переводу АЭС на плутониевое топливо. Уже сейчас Минатом планирует строительство десятков бридеров.
Город Заречный Свердловской области — семь школ, центр досуга «Романтик», вытрезвитель, 95 коллективов самодеятельности и Белоярская атомная электростанция с тремя реакторами. Все вместе — тридцать три тысячи жителей.
От Заречного до Екатеринбурга — 42 километра и полтора часа езды. Это если автобус хороший, объясняют зареченцы, пока мы едем. Екатеринбург для зареченцев — почти другая страна. Там есть хорошие больницы и большие магазины, туда после школы уезжает учиться молодежь.
Этим летом с помпой открыли поселок для строителей нового реактора почти на тысячу человек. Немногочисленные зареченские девушки начинают наряжаться.
В истории Заречного такое уже было. В 1955-м поселок стал Всесоюзной комсомольской стройкой. Вторая АЭС в стране. Строителей везли с Украины и из Ленинграда. «Город будущего» Заречный (тогда — поселок Лесной) сделали «площадкой смелого эксперимента». Проект создавался под наблюдением Курчатова. Он еще мог видеть, как дорогу контейнерам с атомным топливом перегораживали вышедшие на дорогу лоси.
— После Чернобыля нам совсем страшно стало, — говорит мой гид, Владимир Михайлович Лаутеншлагер, начальник сменной станции АЭС.
Испугались не радиации — к ней уже привыкли, боялись закрытия станции. После аварии на Чернобыльской АЭС строительство четвертого реактора (тогда еще не предполагалось, что он станет работать на плутонии) заморозили. На шесть лет город уснул. Строительство замерло. Жители стали уезжать.
— Мы совсем как бомжи жили, — вздыхает, вспоминая, пенсионерка Галина Михайловна.
С тех времен фабрика полимерных изделий, выпускавшая тесьму эластичную, добавила к ассортименту носки и макароны, а на атомной станции началось строительство четвертого реактора.
Первыми о нем пронюхали риелторы. Цены на квартиры во всем городе выросли в полтора раза. Теперь однокомнатная квартира стоит 11—12 тысяч долларов.
— Здесь, здесь начинается питание энергией станции, — машет руками Владимир Михайлович, провожая меня к третьему реактору. — Внутри вся энергия — только со станции.
Получить на Белоярской станции рабочее место, расскажут вам зареченцы, почти невозможно. Средняя зарплата научных работников на АЭС — 12 700 рублей, а их жены готовы пойти на станцию даже уборщицами. Потому что тогда они будут получать шесть тысяч рублей. А в городе — меньше двух. Цены в городских магазинах рассчитаны на работников станции.
Над лестницами в коридорах третьего реактора — черно-желтые полоски радиационной опасности. Удивленно останавливаюсь: радиационного облучения здесь быть не должно. Владимир Михайлович смеется: потолок в коридоре низкий, сотрудники часто задевают головами, полоски — напоминание. А радиационная опасность и просто опасность на станции — синонимы.
Дизайн реактора, спроектированного в 70-х, узнается сразу. Мозг реактора — щит управления — тянется по всем стенам рядами датчиков и рычагов. Из новых веяний — современные компьютеры на рабочих столах, китайские тапочки на ногах сотрудников и икона в золоченом окладе между двумя датчиками.
Понятие чистого на станции свое. Грязным называют все радиационно опасное. Опасность загрязнения есть в помещениях, близких к оболочкам реактора. Оттуда не выпускают в одежде, на которой может быть облучение. Остальные помещения станции, утверждают в один голос сотрудники, — чистые.
— А четвертый блок будет совсем чистый. Вообще песня! — улыбается Владимир Михайлович.
Как говорят экологи, в конце 90-х показатели количества плутония в почвах вокруг Екатеринбурга были в 1,5—2 раза больше положенного. А надфоновый тритий обнаруживается даже в питьевой воде Екатеринбурга.
— Ну какая у нас высокая смертность?! — удивляется вопросу Светлана, воспитательница одного из многочисленных зареченских детских садов. — У нас тут как: только выходят люди на пенсию — сразу умирают. А высокой смертности никакой нет.
В турбинном зале АЭС растут пальмы. Стоят в кадках по всему периметру помещения. У атомной станции есть подшефные оранжереи, теплицы и рыбное хозяйство с карпами и осетрами.
Близость станции видна еще на подъезде: за плотиной окруженного сугробами водохранилища поднимаются белые клубы пара. Воду реки Пышмы используют для охлаждения реактора и возвращают обратно — остывать.
Ближе к ночи в автобус, идущий от АЭС к поселку, вваливаются, стуча валенками, рыбаки с бурами и ведрами. Рыбку из Пышмы с удовольствием покупают на ближайшем рынке.
— Вам на станции еще снег белый покажут в доказательство экологической чистоты, — предупреждали экологи. Снег действительно лежит. Белый. Сугробы круглые, как искусственные. Укутывают все корпуса атомной станции. Выглядит уютно, как пальмы в турбинном зале.
— Будет авария — облучение дойдет до Екатеринбурга или еще дальше, — утешает себя зареченская медсестра Мария Сергеевна.
С началом строительства четвертого реактора в городе появилась надежда. Более ста миллионов долларов должны пойти на строительство новых домов, повышение уровня жизни, соцобеспечение. Постепенно придут бизнесмены, возникнут новые предприятия и рабочие места.
Если строительство четвертого реактора не будет прервано, его пустят в ход в 2009 году. Работать он сможет до 2040–2050 годов. За 40 лет Владимир Михайлович выйдет на пенсию, трехлетний ребенок Светланы вырастет, внуки Галины Михайловны успеют получить образование в Екатеринбурге.
Утилизировать весь оружейный плутоний к тому времени не успеют.
Если экологам удастся остановить строительство, работающий реактор станции будет заглушен в середине 2020-х. Для обслуживания пустой остановившейся станции потребуется не больше двухсот человек. Третий реактор Белоярской станции дает всего 12% энергии Свердловской области и 100% — энергии Заречного. В день остановки станции и город умрет.
Сейчас на пустыре в трех километрах от зданий старых реакторов АЭС — строительные бытовки и трубы, протянутые к будущему энергоблоку. Зареченцам не объясняют, что цель строительства уникального реактора–эксперимента — переработка и исправление ошибок прошлого. Да и зачем, если для Заречного оно — будущее.
Справка
Все страны мира уже отказались от создания бридерных реакторов из-за их ненадежности и неэкономичности.
Первый опытный бридерный реактор «Энрико Ферми» был запущен в США в 1965-м, в 1966-м на нем произошла авария, и в 1974-м на его месте установили тепловой. Самый крупный французский проект «Суперфеникс», аналог белоярского БН-600, был построен, но достичь больших мощностей работы ему не удалось. Японский реактор «Монзю» был остановлен в 1995 г., когда на нем произошло возгорание натрия. Реактор Касивазаки в префектуре Ниигата в Японии не был переведен на плутониевое топливо после референдума, на котором жители высказались категорически против использования плутониевого топлива.
