В понедельник Парламентская ассамблея Совета Европы вынесла приговор парламентским выборам России. Вердикт таков: «Свободные, но нечестные». Депутат английского парламента Дэвид Аткинсон (на декабрьских выборах он был наблюдателем) заявил, что вся избирательная кампания была «изначально и фундаментально порочна, а потому выборы не могут быть названы справедливыми».

Любопытно, как интерпретировал его слова представитель России в ПАСЕ Михаил Маргелов: «Никто в Совете Европы не ставит под вопрос демократический характер прошедших в России выборов в Госдуму».

Что в ПАСЕ имели в виду под «свободными» выборами, до конца неясно. Может быть, то, что участвовать в них было не обязательно: хочешь — голосуй, хочешь — нет. Или то, что в бюллетенях все-таки было несколько партий и можно было свободно выбирать между ними.

Но в принципе это свобода «лохотрона»: сам решай — играть или стоять в сторонке, но уж если играть взялся, не обессудь — результат известен заранее.

Что же стоит за определением «нечестные», более или менее ясно.

Незадолго до выборов три партии — СПС, «ЯБЛОКО» и КПРФ — договорились о совместном контроле за голосованием. Объединенные наблюдатели должны были работать на все партии одновременно. Коммунисты, кроме того, создали собственную систему электронного контроля FairGame («Честная игра»). Система действовала параллельно системе «ГАС-Выборы», обслуживающей Центральную избирательную комиссию.

Наша справка

Идея создания FairGame принадлежит бывшему менеджеру «ЮКОСа» Илье Пономареву. Технически это несложное устройство; состоит FairGame из нескольких компьютеров, сервера и достаточно простого программного обеспечения. Наблюдатели, получив копии протоколов на участках, по телефону или по интернету сообщают оператору FairGame результаты, компьютер суммирует данные по всем параграфам и выдает конечный результат.

Тот же принцип используется и в официальной электронной системе контроля «ГАС-Выборы». Единственная существенная разница в том, что FairGame пользуется открытыми каналами связи, а «ГАС-Выборы» — закрытыми каналами ФАПСИ. Есть еще одно важное различие: FairGame получает данные с самого низа избиркомовской пирамиды, с участков. Что получает засекреченная система «ГАС-Выборы» — неизвестно. Оператор, вводящий в нее данные, является не членом избиркома, а офицером этой спецслужбы, и, естественно, введение в нее данных происходит не в присутствии наблюдателей. Что он вводит в компьютер — присланные с мест данные или некие заранее спущенные цифры — неизвестно.

Объединенных наблюдателей набралось 500 000 человек, избирательных участков было 92 000. Можно уверенно говорить о том, что наблюдатели охватили практически все. Уже через сутки после завершения голосования стало ясно, что цифры неофициальной электронной проверки и официальные данные избиркома расходятся.

Прежде всего выяснилось, что количество изначально выданных и сумма действительных, испорченных, аннулированных и т. п. бюллетеней не совпадает. Это может означать только одно: был физический вброс. Операторы FairGame утверждают, что в целом по стране было вброшено 3,5 миллиона бюллетеней.

Более всего таких нарушений было выявлено в Курганской, Ростовской, Самарской, Орловской, Тверской областях, Ставропольском крае, республиках Дагестан, Татарстан, Башкортостан. В число лидеров по вбросу голосов попала и Москва, хотя традиционно считается, что в столичных регионах грубых подтасовок почти не бывает.

Кроме того, сразу же выяснилось, что «ЯБЛОКО» и СПС перевалили-таки пятипроцентный барьер, а «Единой России» приписали 3—4 процента.

Следующий шаг в деле разоблачения фальсификации сделали яблочники.

С 12 декабря аналитический центр «ЯБЛОКА» стал сопоставлять бумажные протоколы, которые составлялись на участках в присутствии наблюдателей сразу после подсчета голосов и заверялись подписями членов избирательных комиссий, с теми цифрами, которые территориальные избиркомы сообщали в ЦИК. Работа эта чудовищно кропотливая, всего участковых протоколов — 92 000. В ходе двухмесячной проверки оказалось, что в 10 случаях из 100 данные, сообщенные территориальными комиссиями, не имели никакого отношения к данным в бумажных протоколах с участков.

Более всего фальсифицировалась явка. Отдельные территориальные комиссии приписывали до 50% проголосовавших. (Мы уже излагали эти факты в № 3 «Новой» в статье «А так ли дружно мы голосовали?»)

Чем руководствовались территориальные избиркомы, когда искажали данные голосования? Кто координировал фальсификацию?

Руководитель информационно-технологического центра КПРФ Илья Пономарев рассказал нам, что в Дагестане процент голосов, набранных коммунистами, вовсе не был результатом подсчета. Это был результат торга, который республиканские руководители КПРФ и представители ЦК КПРФ вели с руководством республики (!). Не с республиканским избиркомом, а именно с первыми лицами Дагестана.

По словам Пономарева, еще более ненормальная ситуация была в Ингушетии. Там на первые места вышла Евразийская партия России. Успех евразийцев в Ингушетии понятен: в ее первую тройку входил популярный экс-президент республики Аушев. Евразийцы обошли в Ингушетии «Единую Россию».

Глава яблочного аналитического центра Галина Михалева подтвердила, что фальсификации и подлоги в массовом порядке совершались в территориальных избиркомах, она полагает, что это делалось под давлением районных администраций.

Во всей этой истории есть еще один нюанс. Казалось бы, ЦИК, главная задача которой — следить за чистотой выборов, должна быть заинтересована во всех дополнительных проверках и разбирательствах. Однако вскоре после выборов Александр Вешняков заявил, что в честность альтернативной проверки он не верит, так как данные в FairGame заносились где-то в Лондоне неизвестно кем: «Какая же это честная игра, если автор не сознается в авторстве?».

Мы решили прояснить этот вопрос и выяснили, что операторы, вводящие данные в FairGame, находились в Москве, вне России находился лишь сервер, и это было сделано в целях защиты содержащихся в нем данных от постороннего вмешательства. Принадлежность системы FairGame коммунистам на момент заявления Вешнякова была широко озвучена.

— Вы говорите «расхождение!». А когда начинаешь смотреть — там разница в один голос, там — в два, где-то — в пять голосов. Да, и за эти расхождения надо наказывать, но нельзя так ставить вопрос, как вы ставите! — возмущался г-н Вешняков. Но в итоге-то выяснилось, что данные 60 000 протоколов, а это 2/3 от их общего числа, не совпадают с объявленными ЦИК результатами.

Вернемся к началу статьи. Вице-спикер ПАСЕ Михаил Маргелов считает выборы, не соответствующие реальности на 2/3, демократическими. Возникает закономерный вопрос: что же должно произойти, чтобы их перестали признавать таковыми?

КСТАТИ

Лох — опора трону

Грань, отделяющую сомнительную свободу выбора от наезда уличных кидал и фармазонов, наш корреспондент Ольга Гончарова обнаружила в уголовном розыске ОВД «Черемушки». Сотрудник отдела, профессионально занимающийся отловом мошенников, со всей доходчивостью объясняет, как свободный выбор гражданина может перевести его в категорию «потерпевших».

— Когда человек добровольно начинает играть в лотерею, можно считать лохотронщика мошенником?

— Нет, нельзя.

— Если человек самостоятельно выбирает, например, один «счастливый» наперсток из трех, это мошенничество?

— Нет.

— Получается, что лохотронщики не нарушают закон?

— Нет, нарушают.

— Почему?

— Потому что они мошенники. Смотрите Уголовный кодекс, там сказано: мошенничество — это незаконное приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием.

— Где же тут «злоупотребление доверием»?

— Обман начинается, когда лохотронщик, например, намеренно зажимает в руке «счастливый» наперсток. Только этот момент обмана нужно обязательно снять на видеокамеру, потом принести пленку вместе с заявлением в отдел уголовного розыска. Но если нет наглядного доказательства такого обмана, то лохотронщика арестовать нельзя.