Записки из политического убежища

В

первые в жизни взял и написал заметку в демократическую газету. Газета напечатала, не заменив ни слова. Только подпись самостоятельно придумала. Взял в руки газету, читаю: «Юлий Дубов, предприниматель».

Тут же вспомнилось.

Был такой старый советский фильм «За двумя зайцами». Там главный герой говорит обиженно: «Я не цырульник. Это дед мой был цырульник. А я — паликмахтер».

Какой я вам, к черту, мельник? Я — ворон здешних мест.

С

транная у нас с вами жизнь, друзья и коллеги. Мы живем в мире мифов, гениально угаданном Оруэллом. То, что, вы думали, есть вот это, — оно вовсе не это, а как раз наоборот. А то, что наоборот, — оно, вполне возможно, вот это, но точно сказать все равно никто не сможет.

Единственной путеводной звездой в загадочном мире сказок являются сами же сказки, явленные нам когда-то сперва с белого, а потом и с голубого экрана. Потому что главнейшим из искусств является у нас сами знаете что.

Смотрим на окружающую жизнь. Тут же прискакивает сама собой цитата из главнейшего искусства. Переглядываемся, все понимаем и двигаем пить пиво.

«Белые пришли — грабют, — говорит мужик в треухе. — Красные пришли — тоже, понимаешь, нехорошо получается».

Закончили разговор, больше ничего обсуждать не надо. «Единство» с заединщиками еще не до конца пришло, придется самую малость подождать, но исход уже понятен и прочувствован на уровне спинного мозга. Потому что «Чапаева» в детстве и в зрелом возрасте смотрел каждый, и объяснять никому ничего не надо.

«Ты за кого? — допытывается тот же мужик. — Ты за большевиков или, к примеру, за коммунистов?».

«Я — за Интернационал», — загадочно отвечает товарищ командир и уходит, не желая оказывать никакого незаконного влияния на электоральные процессы.

Еще один фильм существенно более позднего времени. Стоит пожилой и бородатый пахарь, опершись на мотыгу, внимательно изучает горизонт, по которому молниеносно перемещаются вооруженные всадники. «Туда ехали, — говорит задумчиво пахарь, — за ними гнались, обратно едут — за ними гонятся; какая интересная у людей жизнь».

И все! И не надо больше ничего ни про Гусинского, ни про Березовского. Смотрите кино. Там уже все сказано.

Вот, к примеру, Чубайс. Либеральная империя. Интересно, честное слово. Мне всегда нравились всякие шальные авантюры, так что льну к высказанной великой идее всем сердцем. Мешает только Нонна Мордюкова из «Простой истории». «Хороший ты мужик, — говорит Нонна Мордюкова, — но не орел».

«Вертикаль власти! — орут с телеэкранов. — Диктатура закона! Ура!»

Интересно, что при этом думает новая молодая поросль? Люди моего уходящего поколения непременно должны вспоминать Черного Абдуллу из «Белого солнца пустыни». «Кинжал хорош для того, у кого он есть, — сказал Черный Абдулла, — и плохо тому, у кого его не окажется в нужное время».

Содержательная сентенция, наводящая на размышления. Ребята из Кремля! Не все же вам «Бригаду» смотреть, обратитесь к классике. Может быть, задумаетесь всерьез над своим поведением? С какого такого переляку вы решили, что кинжал всегда будет у вас?

Кстати, о «Белом солнце пустыни». У нас тут в Лондоне в некоторых местах можно смотреть русское телевидение. Включил. Показывают президента. Когда в прошлый раз включал, его тоже показывали, но это у нас теперь такая национальная традиция. Ну и ладно. Что ж не посмотреть, если все равно больше ничего не показывают. Президент смотрит строгими глазами, по микрофону пальцем стучит и говорит грозно: «Сюда смотреть. Смирно сидеть. Внимательно слушать».

А перед ним всякие люди находятся. Они хоть и чиновники и вообще подневольное сообщество, но то же самое «Белое солнце» смотрели, поэтому на ум им в этот самый момент непременно должна прийти великая фраза:

— И встать, когда с тобой разговаривает подпоручик!

Вот Тютчев когда-то написал затертую ныне фразу: «Умом Россию не понять». Над фразой этой всяко издевались, чуть ли не эпиграммы писали: «Давно пора, едрена мать, умом Россию понимать»… и так далее. Но никогда не объяснялись последствия непонимания.

Я почему говорю, что кино — главнейшее из искусств, главнее всякого Тютчева? Потому что в кино все точки должны быть расставлены. Это ведь именно в кино незадачливый подпоручик, будучи выброшен в окно Верещагиным, объясняет:

— Да гранаты у них не той системы.