Стабилизационный фонд станет «секретной кассой» правительства

С

лова старой песенки — «это очень хорошо, что пока нам плохо» замечательно отражали идеологию строителей развитого социализма. Похоже, что нынешнее российское правительство мыслит с точностью до наоборот: «это очень плохо, что пока нам хорошо». Одна из основных проблем нашей экономики, по мнению обитателей Белого дома, состоит в том, что в стране чересчур много денег. Решение предлагается довольно радикальное: теперь деньги будут находиться под замком в стабилизационном фонде, надежно спрятанные не только от населения и бизнеса, но и от самого правительства. Будем копить и ждать, пока снова станет плохо. А это, скорее всего, случится довольно скоро, если деньги будут лежать мертвым грузом, вместо того чтобы инвестироваться в экономику.

Продай и сохрани

Идея создания гигантской государственной заначки посетила светлую голову советника президента Андрея Илларионова около трех лет назад, когда правительственные чиновники ждали, как Судного дня, наступления 2003 года с его пиковыми выплатами по внешнему долгу. Тогда же цены на нефть поползли вверх и появилась приятная перспектива получения сверхдоходов. Илларионов был первым, кто придумал, как ими распорядиться. Он предложил не направлять их в бюджет, а копить отдельно, в стабилизационном фонде, и уже из этих денег рассчитываться с кредиторами. Президент прислушался к советнику и даже озвучил его идею в своем бюджетном послании 2001 года. Правительство и депутаты то ли не услышали, то ли не захотели сделать ни того, ни другого. В итоге идея создания стабилизационного фонда всплыла на поверхность только в конце прошлого года, при этом изменившись до неузнаваемости.

Например, министр экономического развития и торговли Герман Греф предложил направить все дополнительные доходы на компенсацию потерь бюджета от планируемого снижения налогов. Греф — активный сторонник снижения в 2004 году ставок сразу по двум ключевым налогам: НДС и единому социальному. Причем эффективную ставку ЕСН предполагается уменьшить резко: с 36,5 до 26 процентов.

С одной стороны, это оправданный шаг. По мнению большинства аналитиков, именно ЕСН сейчас составляет основу налогового бремени на производство и его отмена позволила бы российскому бизнесу развиваться гораздо быстрее и эффективнее, чем сейчас. С другой стороны, ЕСН — это основа основ формирования средств Пенсионного фонда. В стране идет пенсионная реформа, и дефицит бюджета ПФР был бы вещью крайне несвоевременной. Поэтому-то Греф и предложил использовать средства стабилизационного фонда в качестве своеобразной подушки, смягчающей удар от сокращения налоговых поступлений.

Свои интересы появились и у депутатов, которые провозгласили девизом предвыборной сессии парламента заявленную президентом тотальную борьбу с бедностью. Предвыборный пиар, как известно, удовольствие не из дешевых. Например, одно только октябрьское повышение зарплат бюджетников обошлось в 27 миллиардов рублей. Поэтому во время «нулевого», кулуарного чтения некоторые парламентарии попытались было «отпилить» часть аккумулируемых в «заначке» нефтедолларов в пользу бедных. Не тут-то было.

К тому времени стало очевидно, что в конкурсе различных концепций формирования и использования средств стабилизационного фонда победил вариант Минфина. Источниками пополнения фонда станет часть поступлений от экспортных пошлин на нефть и налога на добычу нефти. Правительство будет копить их, пока цена на нефть не упадет ниже так называемой базовой, то есть двадцати долларов за баррель. Кроме того, предполагается, что в фонд будет зачислен существующий сейчас в бюджете финансовый резерв. Это 180,9 миллиарда рублей на конец года. По расчетам правительства, через два-три года стабилизационный фонд вырастет до базового уровня, то есть до 695,6 миллиарда рублей.

Инструкция по применению ресурсов стабилизационного фонда выглядит следующим образом: накопленные нефтедоллары могут быть потрачены на финансирование текущего дефицита бюджета в случае падения цены на нефть ниже базовой. И точка. Никакой компенсации выпадающих доходов от налоговых поступлений, лоббируемой Грефом, никаких опережающих выплат по внешним долгам, за которые ратовал автор идеи Илларионов, и уж тем более — никакого финансирования социальных программ, столь необходимого сердобольным депутатам.

Ложная терапия нефтезависимости

Справедливости ради стоит отметить, что, перекрыв подобные возможности использования «заначки», правительство поступило правильно. Того же мнения придерживаются и финансовые аналитики. «Стабилизационный фонд — это стратегический резерв государства. Он необходим для того, чтобы снизить зависимость экономики страны, всего бюджета от колебаний, вызванных внешнеэкономическими причинами», — говорит Олег Паньшин, начальник аналитического управления ИФ «Олма».

Стремление «стащить» Россию с нефтяной «иглы», разумеется, похвально. Другое дело, возможно ли сделать это, просто отложив деньги на черный день. Сама зависимость от мировой сырьевой конъюнктуры возникает не потому, что наша страна богата нефтью и активно экспортирует ее, а потому, что она производит слишком мало конкурентоспособной продукции как для внешнего, так и для внутреннего рынка. То есть если бы в России активнее развивались производство и сфера услуг, доля нефтяных поступлений в бюджете и структуре ВВП, а значит, и нефтезависимость снизились бы автоматически. Создание стабилизационного фонда не только не способствует, но, напротив, активно препятствует такому варианту развития событий. Растущей экономике нужны льготный налоговый режим и значительные инвестиции.

Теперь налоговая реформа отодвигается на неопределенный срок, потому что львиная доля дополнительных доходов будет «замораживаться» в стабилизационном фонде, а перераспределить деньги, уже заложенные в бюджет, практически нереально.

Не лучше обстоят дела и с перспективами роста инвестиций. Одна из немногих задач, с которой наши финансовые власти справляются более или менее эффективно, — это так называемая стерилизация ликвидности. Сводится она к следующему: как только в экономике появляется большое количество свободных денег, Минфин и Центробанк срочно придумывают, как их спрятать подальше от рынка. До последнего времени универсальным способом стерилизации было пополнение золотовалютных резервов ЦБ, которые и без того превышают разумные пределы. Но у такого варианта был существенный недостаток: доллары приходилось выкупать у экспортеров, выбрасывая на рынок огромное количество рублей. Это разогревало инфляцию, с которой Минфин и ЦБ, по идее, должны были бороться. Теперь проблема будет решаться гораздо проще: доллары будут пополнять стабилизационный фонд и сами собой стерилизоваться. То есть становиться «безопасными» с точки зрения финансовых властей. И бесполезными для экономики.

Упущенные возможности

Получается, что очень скоро стабилизационный фонд превратится из «подушки безопасности» в пудовые колодки, сдерживающие экономический рост. Избежать этого можно было бы, отделив мух от котлет, то есть накопление от инвестирования. «В законе необходимо было бы указать механизм определения предельного объема неприкосновенной части стабилизационного фонда, — считает Алексей Воробьев, аналитик ИК «Атон». — Допустим, взять базовую цену на нефть за определенный период, подсчитать, сколько денег будет терять бюджет ежегодно, если реальная цена опустится до этой планки, и умножить полученное значение на то количество лет, которое правительству хотелось бы жить с подстраховкой. Эта цифра, скорее всего, будет значительно ниже базового объема стабилизационного фонда, декларируемого Минфином».

Давайте посчитаем. По данным Олега Паньшина, «падение цены Urals на один доллар за баррель приводит к снижению доходов федерального бюджета на 0,35 процента ВВП». Предположим, что нефть подешевеет до 12 долларов — самой низкой планки за последнее десятилетие. Это на восемь долларов ниже заявленной базовой цены. Значит, бюджет недосчитается 2,8 процента ВВП, который на сегодня близок к полутора триллионам рублей. Даже при такой катастрофически низкой цене стране необходимо всего 126 миллиардов рублей для трех лет безбедной жизни. Это в шесть раз меньше заявленного базового размера стабилизационного фонда.

То есть через два-три года страна вполне могла бы позволить себе инвестировать до 570 миллиардов рублей в год, не боясь нефтяного коллапса. Вопрос в том, как добиться эффективного использования этих денег. «Здесь главное — рационально распределить риски, — утверждает Алексей Воробьев. — Например, часть средств действительно можно было бы использовать для активизации налоговой реформы. Но остальное стоило бы направить на стимулирование экономического роста. Проблема в том, что непосредственные государственные инвестиции редко бывают эффективны. Государство скорее могло бы выступать в качестве организатора и одного из участников проектов, а их непосредственная реализация и основное финансирование — дело частного бизнеса».

Речь идет о том, что в экономике называется венчуром. Это вложения денег в рискованные, но теоретически очень выгодные проекты в перспективных наукоемких отраслях: электронике, биотехнологии, создании программного обеспечения и т.д. Частный капитал сейчас инвестирует в них деньги крайне осторожно и неохотно, потому что не видит «историй успеха». Создать их — задача государства. Главное, что подобные процессы уже идут, причем не только в столице, но и в регионах. «Например, насколько мне известно, в Пермской области сейчас активно раскручивается венчурный фонд, под который губернатор Юрий Трутнев выделил 1,6 миллиона долларов, — рассказывает Алексей Воробьев. — Деньги государственные, но управлять ими будет частная компания». То есть предпосылки для нового качественного рывка, технологической революции в России есть. Нет только достаточного количества денег для ее стимулирования. И, скорее всего, не будет, поскольку практически все, что удастся заработать на продаже нефти по высоким ценам, будет похоронено в стабилизационном фонде. Получается, что он, вопреки заявлениям представителей финансовых властей, только крепче подсадит Россию на пресловутую нефтяную «иглу». А неразвитой, полуколониальной экономике не поможет никакая «заначка».