СюжетыОбщество

ЧЕТВЕРТАЯ ВЛАСТЬ — ПРО ОСТАЛЬНЫЕ

Этот материал вышел в номере № 87 от 20 Ноября 2003 г.
Читать
Пресса и политика, четвертая власть и первые две. Как они сосуществуют. Нужны ли они друг другу, или вспоминают друг о друге лишь в предвыборную пору. Обо всем этом мы решили поговорить с директором службы информации радиостанции «Говорит...

П

ресса и политика, четвертая власть и первые две. Как они сосуществуют. Нужны ли они друг другу, или вспоминают друг о друге лишь в предвыборную пору. Обо всем этом мы решили поговорить с директором службы информации радиостанции «Говорит Москва» Ильмирой Маликовой. Через ее студию на протяжении многих лет прошли сотни политиков, она наблюдала, как менялись они, как менялось их отношение к журналистам и как менялось отношение журналистов к ним.

— Свобода слова, по крайней мере формально, существует. Но существует и страх пользоваться ею. А ведь еще недавно говорили о необходимости самоцензуры у журналистов. Страх и самоцензура — одно и то же?

— Думаю, нет. Самоцензура — это когда я как личность, я как гражданин, как профессионал не могу себе позволить перейти профессиональную грань. Быть честным и при этом не навредить, отделять правду от сознательной фальсификации. А страх — это опаска быть наказанным за правду.

— Для журналистов, чего греха таить, выборы — хлебная пора, одни выборы четыре года кормят. Так повелось с начала 90-х, когда в предвыборное время в журналистском пространстве начинали гулять большие деньги. С тех пор изменилось что-нибудь?

— В этой среде таких денег уже нет. Зачем тратить избирательные фонды на журналистов и пиарщиков, когда все уже расписано, кто, куда и сколько. Путин сам фактически озвучил, кого он желал бы видеть в следующей Думе. Зачем тратиться, если вопрос и без того решен.

Былая легкость денег развратила журналистов. Ведь раньше платили, чтобы донести свои мысли до избирателей. Теперь же политики стали скупее. Их раскрутка идет по другим каналам. Например, некоторые на аресте Ходорковского сделали себе мощную PR-кампанию, поручившись за олигарха. Обеспечив себе «информационный повод», они абсолютно бесплатно получили площади на всех телеканалах, в газетах и на радиостанциях.

— Но если посмотреть на ситуацию с другой стороны, а именно: если человек вступается за другого — это же честно?

— Честно. Однако для этого не нужно звать телекомпании, информационные агентства и делать публичные заявления. За людей, которые находятся под следствием, просто вносят залоги.

— Политики за последние 10 лет изменились или остались теми же?

— Я имею дело с уже состоявшимися политиками. И что характерно, появилась абсолютная уверенность, что они будут избранными. Хотя не представляю, на чем эта уверенность основывается. Может быть, на отсутствии нормальной кадровой ротации.

В период демократической эйфории каждый считал, что, избрав «честного человека из соседнего подъезда», люди обеспечат себе надежный тыл. Теперь же фактически появился имущественный ценз. И в большинстве случаев пройти в Думу могут только люди, его преодолевшие.

— На первой волне демократии о журналистах стали говорить как о четвертой власти, наверное, потому, что поняли: нормальное общество и нормальные политики без независимой прессы не могут. Журналисты остались четвертой властью?

— Рассуждения на уровне: «что бы о нас ни писали, мы все равно останемся народными избранниками», стали нормой. Власть абсолютно перестала нуждаться в СМИ.

С точки зрения гражданского общества, это плохо, но непосредственно для СМИ это хорошо. Я помню кампанию 99-го года и неотступное ощущение того, что ты по уши в грязи.

— Но если рассматривать журналистов не только как безликих проводников месседжа политиков обществу? Если попытаться вернуться к уровню конца 80-х, когда журналистика была самостоятельным внутренним фактором и обеспечивала связь общества с политиками, а не наоборот? Может, тогда все изменится?

— Не получится. У меня складывается впечатление, что народ и журналисты живут в параллельных мирах. Чем дальше, тем разрыв больше.

Есть так называемая «репрезентативная» деловая пресса, где никогда не найдешь человеческого сюжета, и ее большинство. Наиболее ярко это заметно в Москве, где растворилось пространство «журналиста от сантехника», все больше «журналистов от президента».

В этих условиях проблема самоидентификации важна именно для журналистов: либо они с элитой, либо с народом. Иначе журналистика как профессиональная деятельность просто потеряет смысл.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow