Спектакль в Красноярском суде

О

громких заказных процессах, когда сплошь и рядом судили неугодных, сейчас, казалось, могут напомнить только учебники истории да рассказы старожилов. Но все, как ни прискорбно, возвращается на круги своя. То там, то здесь все чаще начинает мелькать информация о разноплановом произволе, а на страну нет-нет да и падет тень народного обвинителя товарища Вышинского.

У

же не одну неделю в Красноярском суде идет заседание по делу Вилора Струганова. Положа руку на сердце, это мероприятие правильнее было бы назвать постановкой, если не откровенным фарсом: обвинение не может подтвердить даже мнимую вину подсудимого. В деле фигурируют то свидетели, которые ничего не видели, то вещественные доказательства, которых не существует.

Какое отношение к неудавшемуся покушению имеет Струганов, по сей день не может понять даже потерпевший Валерий Михеев. В конце 2001 года его джип взлетел на воздух, а сам он чудом остался жив. С тех пор его не оставляют в покое следователи из управления внутренних дел, задавая один и тот же вопрос: «Ты ведь знаешь, что тебя хотел убить Струганов? Подпиши заявление». Правда, Михеев никак не может вспомнить, какие столкновения были между ним и сегодняшним обвиняемым, и открыто говорит об этом в суде. Но ни суд, ни обвинение это не смущает. Они с энтузиазмом «защищают» Михеева от Струганова.

Выбранные для этого методы заслуживают отдельного внимания. Так, недавно в деле были обнаружены два документа под одним и тем же номером. Судя по описи, с самого начала под этим номером проходил акт осмотра машины пострадавшего Михеева. Теперь же к материалам уголовного дела добавили постановление, приобщающее к делу еще несколько вещественных доказательств, за подписью следователя по особо важным делам Щипанова. Теперь, в обход процедуры судопроизводства, фрагменты взрывного устройства, сработавшего под автомобилем Михеева, фигурируют в деле.

Каким образом появился новый документ, сейчас можно только гадать. Подсудимый Струганов в папку с материалами его подкинуть не мог — это факт. Не удалось бы это сделать и трем защитникам. Тогда кто же является автором подмены? Может быть, это сделал в одиночку прокурор Харин? Но без ведома судьи проделать такую манипуляцию невозможно.

Зачем к делу добавили постановление — тоже ясно. После его появления можно было бы несколько подкорректировать стратегию обвинения. Дело в том, что изначально вещественные доказательства не были приобщены к материалам дела, но тем не менее обвинение на них ссылалось. Когда же защитники подсудимого обратились к судье с просьбой отзыва из дела осколков металла и пластмассы, новый документ и выплыл на свет.

Р

асчет в принципе был точен, если бы не несколько накладок. Первая — это несоответствие в описи уголовного дела, где под этим номером значится акт ГО и ЧС, а второе — грубая ошибка, допущенная фабрикантами. Случилось так, что по собственному недосмотру они ухитрились датировать постановление с уликами 20 ноября 2002 года. Числом, которое наступило почти через год после прогремевшего взрыва. А в промежутке между этими датами начал работать новый Уголовно-процессуальный кодекс, о котором авторы документа забыли. В постановлении упоминается Уголовный кодекс РСФСР, уже отмененный к моменту подписания бумаги.

Кстати, в деле Струганова это далеко не первый ляп. Еще более откровенно выглядит видеозапись, доказывающая якобы находку нескольких существенных улик по процессу. Это две сумки с вещдоками, которые обнаружили на базе отдыха «Дом рыбака», где в свое время работал второй обвиняемый по делу — Евгений Беловенцев. Находку сделали оперативники, которые приехали туда на следующий день после официального обыска. Вещдоки нашли в комнате площадью 8 квадратных метров. Из мебели там были только тумбочка, платяной шкаф, кресло и кровать. Вместо того чтобы заново обследовать базу, наверное, воспользовавшись своим природным чутьем, вооруженные видеокамерой опера прямиком отправились в пристройку. Повторимся, все это подтверждено видеозаписью, находящейся в распоряжении суда. Особо не мудрствуя, сразу же заглянули под кровать и достали оттуда сумки. Интересно не то, были ли улики подкинуты или нет, а то, как сотрудники органов попытались их легализовать. Вначале запись показывает, как в комнату заходит опер, подходит к кровати, на которой разбросаны документы, оставшиеся от прошлого обыска, наклоняется и достает сумку. Затем запись прерывается и начинается новая. В ту же самую комнату заходят те же опера, но уже с понятыми (как, собственно, и требуют нормы обыска). Сумки не видно, бумаг на кровати тоже уже нет. Вновь начинается обыск. Как бы вы думали, что нашли милиционеры? Правильно, сумку под кроватью. Вы не удивлены, а вот опера на съемке выказывают искреннее изумление: надо же, улика обнаружилась!

Эту запись с кадрами «репетиции» местные стражи порядка сами предоставили суду. Адвокаты Струганова потребовали исключить сумку из числа вещественных доказательств, потому что добыта она была явно незаконным путем. Судью Татьяну Меркушеву запись ничуть не смутила, и вещдоки были приняты судом. Это стало причиной для вопросов о роли самой Меркушевой в сомнительной истории с сумками. Казалось бы, зачем судья идет на такие шаги, если она не связана ни с кем из двух сторон — обвинения и защиты, как того требует закон?

У

сомнившись в независимости суда, защита Струганова объявила отвод Меркушевой. Посовещавшись, она решила этот отвод не удовлетворять, оставив за собой право продолжать процесс.

История с отводом повторялась потом еще два раза. В последний раз защита Струганова объявила Меркушевой недоверие после обнаружения подкинутого документа. Однако судья заявила, что считает инцидент вовсе не процессуальным нарушением, а технической ошибкой, и прекратила обсуждение этого вопроса.

Впрочем, действия судьи уже не раз вызывали недоумение. Так, только за первые 15 минут процесса журналисты насчитали 14 замечаний, сделанных судьей адвокатам. Государственному же обвинителю позволили задавать свидетелям не относящиеся к делу вопросы и оперировать предположениями. А когда защитники попытались оспорить явное нарушение, судья посоветовала им поучиться у обвинения и подчеркнула, что прокурор правильно ставит вопросы.

Один раз Меркушева вообще ухитрилась выгнать из зала всю прессу и в течение получаса воспитывала адвокатов, прося обвиняемого объяснить им, как надо вести защиту. Не все ладно в уголовном деле Струганова и с продекларированной законом гласностью. Поскольку процесс не является закрытым, то по утвержденному порядку Меркушева имеет право запретить только видеосъемки в зале суда. Аудиозапись должна быть разрешена во всех случаях, если она не мешает ходу заседания. Однако на слушаниях дела Струганова этого не происходит. Председательствующая не разрешает пользоваться диктофонами под предлогом того, что газетчики опубликуют зафиксированные на магнитную пленку высказывания сторон. Что, по ее мнению, приведет к негативным последствиям и помешает беспристрастному разбирательству.

Гособвинитель вообще как-то раз подошел к пострадавшему Михееву и поинтересовался, за кого он: за белых или за красных? Тот еще долго размышлял, кого Харин считает белыми, а кого — красными, и на всякий случай предпочел не отвечать на вопрос.

Удивляет и позиция председателя краевого суда Владимира Двоеконко. Он остается безмолвным, вместо того чтобы снять Меркушеву с процесса. Создается впечатление, что все действия судьи происходят с его непосредственного согласия.

А

общественность тем временем обсуждает, кому вообще надо посадить Струганова, если даже его предполагаемая жертва не считает его виноватым. Уж точно не самому суду. За делом должен стоять кто-то, обладающий большим влиянием и денежными средствами, а заодно еще и ненавидящий нынешнего подсудимого. Гадать здесь не придется: под это определение подходит всего один человек — бывший физрук, бывший совладелец алюминиевого комбината и настоящий дважды судимый господин Быков. Кому же еще под силу так дирижировать правосудием? Взять хотя бы его собственный пример — 6,5 лет условно за подготовку убийства все того же Вилора Струганова. Уж больно много фактов сходится, поэтому и не удивляет, что за всеми действиями обвинения маячит именно его сильная рука.

Парадокс, но никто не удивится, если этот человек — Анатолий Быков — завтра станет депутатом Государственной Думы и будет громко и убедительно рассуждать о правопорядке в стране. Это уникальный случай в истории России, хотя однократно судимый депутат у нас все-таки уже был.

Закрыв глаза на очевидные признаки депутатской профнепригодности (а причастность к уголовному делу должна являться именно таким фактором), мы затем в течение четырех лет будем осуждать народных избранников за политическую и финансовую нечистоплотность и заявлять, что власть-де испортит любого. Только ясно, что шансов «испортиться» у некоторых кандидатов, изначально небезупречных, гораздо больше.

Какие еще, мягко говоря, нестандартные меры примет суд против обвиняемого, станет ясно в ближайшее время. Однако, несмотря на рвение обвинителей, громкий процесс вполне может закончиться полным провалом в силу слабости позиций обвинения.