Какая боль: Россия—Уэльс — 0:0
Э
то был матч, в котором сборная России боролась не со сборной Уэльса, — Уэльса на поле как яркой, резкой, брызжущей идеями команды не было. Самым ярким в сборной Уэльса был красный цвет ее формы. Против России играли одиннадцать не отличимых один от другого игроков, способных упорно толкаться плечом в плечо и падать нападающему в ноги, но не способных на то, что делает футбол из забавы простонародья высоким искусством: я имею в виду финт, хитроумный, как трюк шулера, а также пас, в котором, как в философском трактате, содержится изменяющая реальность мысль.
Остроумный и быстрый Гиггз терялся в этой толпе крепких валлийских мужиков — за всю игру он лишь раз пролетел с мячом по флангу со скоростью истребителя и ни разу не выдал свою фирменную серию рывков и финтов.
Французы в подобном матче были бы прижимисты, как и положено нации буржуа; немцы в своей коллективной игре представляли бы из себя гибрид часов и паровоза. Наши же вдруг теряли концентрацию и проявляли удивительную рассеянность. Игнашевич в первом тайме, взяв паузу, долго раздумывал, кому отдать мяч, и в результате отдал его Гиггзу. Онопко во втором тайме мягким пасом катнул мяч нападающему противника. Булыкину не удавались простые скидки, Евсеев неловко упускал мяч за бровку, Мостовой путался в своих белоснежных бутсах и спотыкался в тот момент, когда соперник уже был обыгран.
Россия, играя субботним вечером с Уэльсом, на самом деле боролась не столько с соперником, сколько с самой собой — со своим характером, традицией и ментальностью. Наша сборная и прежде, при тренерах Романцеве и Газзаеве, вовсе не была откровенно слаба — это была грамотная, физически сильная команда, способная играть в футбол среднеевропейского уровня. Но этой команде все время чего-то не хватало — при взгляде на ее игру возникала мысль о кислородном голодании, об отсутствии чувств, о цинготном авитаминозе. Команда была подобна вылепленному из глины гомункулусу, в которого создатель по забывчивости или ошибке не вдохнул душу. И вот этот глиняный гомункулус — собрание бицепсов, трицепсов, икроножных мышц и бутс сорок пятого размера — старательно мучается на поле и сам не понимает, отчего же у него не выходят рывок, порыв и полет. Вечером в субботу мы, уже верившие, что худшее позади, опять видели этого гомункулуса. Отчего же мы вдруг лишились самих себя, отчего снова впали в маету и глупость?
В трех предыдущих матчах наша команда была в ситуации катастрофы — и это ее пробудило. Ярцев оказался идеальным тренером для такого момента — никто лучше него не знает в нашем футболе, что такое безнадежное положение и последний шанс. Он, попавший в высшую лигу в двадцать девять лет, всю свою короткую карьеру нападающего играл на последнем дыхании, как будто стараясь вырвать у жизни то, что она ему недодала. Так же он действовал как тренер, когда вел к победе в чемпионате «Спартак», состоявший из мальчишек, — тут тоже были единственный шанс и страшное напряжение нервов, которым он заряжал свою команду. Он, Ярцев, этот человек с худым лицом, проиграв, мог сорвать с себя пиджак, не принесший ему счастья, и жестом ярости и отчаяния выбросить его на помойку — так он поступил, проиграв как тренер «Динамо» финал Кубка России. И в нынешней сборной он снова был самим собой, то есть человеком, принимающим вызов судьбы в ситуации, когда шансов на успех почти нет, и ухватывающим за хвост уже улетающую победу.
Но в субботней игре его энергии не хватило именно потому, что команда на шаг отошла от пропасти. Мы зачем-то считались фаворитами, о нашей неминуемой победе кричали все газеты, и даже сдержанный обычно Колосков заявил, что мы победим. И это нас погубило. Исчезла пьянящая, волнующая, родная для нас атмосфера катастрофы — и вместе с этими дающими адреналин обстоятельствами исчезла только что обретенная на самом краю пропасти игра.
Все наши победы возникают из наших же поражений. Нам надо, чтобы нас загнали в угол, чтобы посторонние смотрели на нас как на неудачников — и только тогда мы пробуждаемся для игры по-крупному. Если же обстоятельства складываются для нас благоприятно, то мы, движимые тайной волей подсознания, сами испортим их, чтобы снова попасть туда, где так остро пахнет озоном и каждый неверный шаг означает смерть.
Так поступают в России многие — от олигархов до нищих. Так поступила и наша сборная — скучное благополучие предсказуемых домашних побед не для нее. Ей нужен враждебный Кардифф, и отсутствие надежд, и последний шанс, и пропасть за спиной — только тогда она пробуждается и сносит стены.
