Госфильмофонду России — 55 лет
С
казать, что фильм «Большие каникулы 30-х» создан специально к юбилею главного кинохранилища страны, будет неточно. Просто пришло время собирать… кадры. Хранители истории, запечатленной на целлулоиде, постоянные доноры экрана, теперь не только отдают в пользование телевизионщикам и кинематографистам бесценные свидетельства канувших в прошлое эпох, но сами сочиняют монтажное кино на основе хроники. Для фильма «Большие каникулы 30-х» (автор — Владимир Дмитриев, режиссер — Иван Твердовский) из километров пленки, сотен коробок хранителями фонда скрупулезно вымывался «золотой песок» редких кадров. Фильм вводит их в обиход кинематографической жизни, складывает в самостоятельный многоцветный сюжет.
Тридцатые — триумф Большого стиля. Авторы «Каникул» сумели в массовом парадном калейдоскопе различить детали. Как жили. Чем. Влюблялись. Волновались. Праздновали. Надеялись: «Год был хорошим! Следующий будет еще лучше!». И, как пишут в немом кино: «А в это время…». Кое-где ввели пятидневку, кое-где отменили антиалкогольную поправку. Кто-то стал жертвой экономического кризиса, кто-то — религиозной кампании, кто-то — атеистической. А кто-то — большого Террора.
Чему они так радовались в 33-м? В 37-м? Вымытым выходным. Отпуску. Теплому морю. Правда, не все радовались. Зато набат пятилеток громогласно звучал как у Сталина, так и у Гитлера. И праздник объединенного труда со знаменами…
Одним словом, Всемирная выставка достижений народного хозяйства и шоу-бизнеса, взбирающегося стройными ножками канканных барышень с 42-й Бродвейской прямо по «Лестнице в небо». Ощущение, что мир веселился истошно, размашисто, как в последний раз. «Как нэпманы в эпоху последнего торгсина». И конечно же готовились к жизни — долгой, счастливой, мирной. В Британии в 34-м ввели экзамен на вождение. Хватит ездить, кому как вздумается. Вон Коп строгий усами шевелит.
Эдвард оставляет престол ради настоящий любви. В глазах — ни грана сожаления. Прямо как в кино. Уже озвученном хрипловатым голосом Марлен Дитрих. Той самой, что сейчас так ловко примеряет цилиндр и мужской пиджак. Но отчего в кино, как на дрожжах, разрастается ажиотажный интерес к фильмам ужасов? Одна за другой премьеры Дракул, Франкенштейнов, Кинг-Конгов. Ох уж этот экран — точный лакмус неочевидных и необратимых процессов. Он-то знает, что только «ужас делает людей по-настоящему одинокими». Но время тотального ужаса еще завтра. А вот лица наших бабушек и дедушек, слушающих Лемешева по радио, — здесь, «сегодня».
И дети — вечное приключение. Девочка с толстыми ножками кокетливо-умилительно поет про Кукарачу. Но зачем эти малыши свастики налепили? Зачем им столько барабанов?..
Помимо понятного чувства ностальгии, этот фильм дарит редкое ощущение сопричастности. Прошлому. Его обитателям, которые, кажется, совсем недалеко от нас. На расстоянии вытянутой руки. В пяти минутах отсюда — семьдесят лет тому назад. Дурачатся, улыбаются, живые пирамиды до звезд строят, переговариваются: «А сейчас, представляешь, с Чаплиным встретился. Прямо здесь. Только что. Какой? Ты Чаплина, что ли, не видел?».
И наконец, под занавес неуемных пиршеств, площадных действ — главный итог фильма: обыватель в тридцатые прошел искушение демократией, отстранив царственные фамилии от управления, вверил свою жизнь выскочкам из собственной среды, безродным фанатичным Робин Гудам. Они принесли лишь иллюзию народовластия. Тридцатые и есть время Большой Иллюзии. Больших каникул, завершившихся ровно первого сентября последнего года десятилетия. А дальше… «началось сплошное происшествие с участием всех вышепоказанных лиц».
