СюжетыОбщество

02 — ТЕЛЕФОН НЕДОВЕРИЯ?

Этот материал вышел в номере № 24 от 07 Апреля 2003 г.
Читать
Милицейская форма — это уже форма оплаты труда Мы часто задавали вопрос: почему у нас так много милиционеров и прочих госслужащих — намного больше, чем в европейских странах и США, а их эффективность настолько мала? Да к тому же они берут...

Милицейская форма — это уже форма оплаты труда

М

ы часто задавали вопрос: почему у нас так много милиционеров и прочих госслужащих — намного больше, чем в европейских странах и США, а их эффективность настолько мала? Да к тому же они берут с нас взятки и почти на каждом шагу взимают еще какую-нибудь дань.

О том, почему они это делают, как государство может с этим покончить и чем западные полицейские отличаются от наших милиционеров, мы беседуем с руководителем проекта «Экономическая деятельность работников милиции» доктором экономических наук, ведущим научным сотрудником Института социально-экономических проблем народонаселения РАН Леонидом КОСАЛСОМ.

Выполняя проект, поддержанный институтом «Открытое общество», он и его коллеги выяснили, что российские милиционеры получают на стороне, по самым скромным подсчетам, до 3 млрд долларов в год, — больше, чем от государства. О результатах этого исследования мы уже сообщали («Новая газета» № 15). Впрочем, как выяснилось, остальные российские госслужащие от милиционеров мало чем отличаются. Они тоже занимаются бизнесом, не живут на свою смешную зарплату и если в нынешней ситуации выполнят наказы президента («не крышевать») и генпрокурора («не участвовать в переделе собственности»), то просто умрут с голода. Ведь такая их жизнь сложилась не вчера...

– В

начале девяностых, когда я и мои коллеги (это завлабораторией доктор экономических наук, профессор Розалина Рывкина, кандидат географических наук старший научный сотрудник Юрий Симагин, кандидат экономических наук старший научный сотрудник Ольга Коленникова и кандидат экономических наук старший научный сотрудник Юлия Денисова) работали во ВЦИОМе, мы часто опрашивали представителей самых разных групп: бизнесменов, чиновников, сотрудников правоохранительных органов... В одном из интервью милиционер рассказал, на что он тратит свое рабочее время. Выяснилось, что он скорее зарабатывает деньги, нежели охраняет население. Был 93-й год. Речь шла об очень приличных суммах. И уже тогда стало ясно, что сложилась целая система. Милиционер так и сказал: «Вот мой заработок, а это я отдаю наверх...».

Почему он это делает, было понятно, а упрекать его в чем-то несправедливо: платили копейки, при этом еще задерживали зарплату. У мужчины с оружием и довольно большими государственными полномочиями возможностей заработать на стороне было множество.

Проблема не решена до сих пор, потому что нет серьезного общественного давления и потому, что это выгодно лидерам. Ведь то, что правоохранители зарабатывают на стороне, пока не создает для власти серьезного неудобства.

— Ваши исследования отчасти разоблачают эту систему. В этой связи на вас не оказывали давление? В свое время социологи, которые пытались изучать ранние речи Ельцина, столкнулись с прямыми угрозами…

— Пока давления не было. Но система, которой мы интересуемся, очень закрыта. Мы до сих пор точно не знаем, сколько в стране милиционеров. Эти данные — секретные. А за границей все открыто публикуется. В США, Западной Европе, Японии известны и численность полиции, и ее заработки.

Американских полицейских — порядка полумиллиона, в России милиционеров примерно миллион при населении вдвое меньшем, чем в США. В Японии 250 тыс. полицейских, а граждан примерно столько же, сколько у нас. Конечно, в этих странах уровень преступности несопоставим с российским, и территория там другая. Но такая разница в цифрах...

Впрочем, с учетом экономической деятельности наших милиционеров в рабочее время, для того чтобы они хоть как-то исполняли свои прямые обязанности, их нужно ровно столько, сколько есть сейчас. Либо меньшее их число получает больше денег от государства, но занимается делом, либо огромное количество почти ничего не получает, подрабатывает на стороне и в перерывах исполняет свои обязанности... Нашему государству, судя по всему, пока выгоден последний вариант. Ведь подобная ситуация и в других бюджетных сферах — в здравоохранении, образовании... Никакой реакции власти на эту ситуацию и на публикации о ней нет, даже неадекватной.

— Никто не затребовал результаты ваших исследований?

— Результаты запросил отдел, который в МВД занимается изучением общественного мнения, и совсем недавно — экспертное управление администрации президента. Насколько я понимаю, какие-то расчеты государство все же производит. Когда запретили «фонды поддержки» при правоохранительных органах, из бюджета выделили компенсацию... Но какие исследования послужили основой для этого — неизвестно... Хотя эта область должна быть предельно открытой.

— А за рубежом есть исследовательские работы по экономической деятельности и коррумпированности полицейских?

— Они достаточно хорошо известны. В европейских странах, США, Японии у исследователей коррупции получаются совершенно мизерные цифры. Ее масштабы крайне незначительны. При этом они выясняют такие тонкости: к примеру, полицейский пообедал в кафе за чей-то счет или за счет заведения, принял пачку сигарет, коробку конфет... Это рассматривается уже как проявление коррупции.

В США полицейским разрешают подрабатывать в свободное время. Естественно, с ограничениями: по времени и этического характера. Порядка трех четвертей американских полицейских имеют дополнительную работу, и это считается нормальным.

В той же Америке вполне привычная ситуация, когда к тебе в дверь стучатся и просят пожертвований на полицию. Я представляю, какой бы шок это вызвало у нас: они уже по домам пошли деньги отбирать!

— Если у нас разрешить фонды при каждом милицейском отделении, ясно, чем это закончится… Но неужели проблемы крышевания и взяток упираются исключительно в размер милицейской зарплаты?

— Это не просто вопрос денег. Зарплата полицейских в Америке, в странах Западной Европы и в Японии ниже средней. К примеру, японский полицейский получает 40 тыс. долларов в год. Американский — еще меньше. И это ниже заработков среднего класса. Но у них есть жесткая этическая система.

А у нас получилось так, что, когда исчезла советская этика, снизу в органах правопорядка стихийно сформировалась рыночная. Чтобы решить эту проблему, не нужны гигантские финансовые ресурсы. Просто политическое руководство и руководство МВД должны для начала все это признать, причем не только об этом говорить, но и обеспечить открытость, начать активное исследование этой ситуации...

— Может быть, ориентироваться на олигархов? Они недавно приходили к Путину, рассказывали о том, как воруют его подчиненные, на что президент сказал им свою правду: «Вы сами их приучили…» Понятно, что олигархи у нас не сахар, но они, кажется, осознали опасность представителей исполнительной власти, живущей отдельно от государства.

— До олигархов достучаться не легче, чем до властей. Но, думаю, олигархи и власть начинают осознавать опасность своеобразной автономности правоохранительных органов, их самофинансирования. Когда существуют порядка миллиона вооруженных людей и неизвестно, какой будет их реакция в кризисных ситуациях...

Мы имеем органы правопорядка, которые можно использовать как дубину при решении конкретных экономических споров во времена передела собственности. Но теперь-то мы уже на другой стадии — почти все поделили. И столь узкая специализация этих органов начинает беспокоить власть и крупных бизнесменов. Нет стабильных условий для бизнеса. Нет гарантий, что его в ближайшем будущем не отнимут при помощи той же дубины.

— А ведь ситуация с интеграцией в бизнес типична не только для милиционеров, но и для сотрудников спецслужб, прокуратур, работников судебной системы…

— То же самое и в здравоохранении, науке, образовании... Разумеется, люди начинают зарабатывать на рынке, приватизируя свой административный ресурс.

Как из этого выходить? Могу сформулировать в самых общих чертах.

Во-первых, по-настоящему признать проблему и сделать ситуацию предельно прозрачной. Перестать секретить некоторые очевидные данные.

Во-вторых, позволить, наконец, милиционерам подрабатывать в свободное время, вывести их заработки из тени, легализовать то, что не носит противозаконный характер. В то же время начать реально наказывать за незаконный бизнес. Это отделит правоохранительную систему от рынка, милиционерам будет понятно, что позволено, а что нет. Одновременно сократить их численность и повысить им зарплату...

Понятно, что есть проблемы готовности власти и ее возможностей. Ясно, что уровень преступности в России высокий и развалить правоохранительную систему было бы весьма дискомфортно для всех... Но терпеть ее в таком виде тоже нельзя.

Все эти меры дадут власти моральное право очень жестко следить за нарушениями в системе органов правопорядка. И увольнять, и запрещать подрабатывать некорректными способами. А сейчас государство не имеет морального права это делать. Оно создало такие условия, что людям ничего другого не остается...

— То есть сейчас между властью и силовиками действует негласный договор: силовикам не платят, они подрабатывают, как могут, но власть на это закрывает глаза…

— Мы вам позволяем зарабатывать, как вы хотите, но и мы вас используем, как посчитаем нужным, невзирая на законы... Этот социальный договор должен быть изменен. Силовикам не все позволено, но и к власти они предъявляют такие же требования, то есть нельзя их использовать как угодно. Пока же власть не вполне готова жить исключительно по закону и избавить правоохранительные органы от служения своим личным интересам.

То, что сейчас происходит в милиции, в правоохранительной системе, среди всех прочих госчиновников, в общем-то уже нельзя назвать коррупцией. Потому что коррупция — это отдельное нарушение закона отдельными представителями власти. А здесь идет речь об особой системе, которая этим и живет. Так какие могут быть меры по борьбе с коррупцией?

Обычными правовыми методами с ней борются так: чиновник взял взятку, его ловят и сажают. А если у нас их больше половины от общего числа госслужащих? Только репрессивными мерами и применением Уголовного кодекса тут ничего не исправить, кроме этого нужны политические и социально-экономические решения.

И вот ведь что страшно. Всевозможные чистки внутри этой системы стали ее же защитным механизмом, поскольку позволяют избавляться от непохожих, устранять отклонения от нормы. А в наших условиях таким отклонением является тот, кто взяток не берет и крышеванием не занимается. Зачастую его и вычищают.

— Как вы относитесь к последним переменам в лагере силовиков? Глава государства, похоже, захотел решить проблему каким-то своим способом или просто решал другую проблему?

— Мотивов предъявлено не было — неизвестно, чем руководствовался президент. Поразительно, до чего торопливо все это сделали. Версия, что решалась вовсе не проблема коррупции и эффективности гигантского аппарата, вполне правдоподобна.

Произошло, скорее всего, вот что: группы госчиновников стали автономными и принялись работать исключительно на себя, а верховную власть — игнорировать. Единственный способ привести такую систему в чувство — это встряхивать ее время от времени, обрывая старые связи... Но ведь проблемы это не решает (возможности экономической деятельности для ФСБ, к примеру, теперь значительно выросли). Так можно трясти ее всю жизнь.

В армии так и управляют — чтобы не засиживались в гарнизонах, не обрастали связями, офицеров постоянно переводят с места на место.

Если верить прессе, в новом Госкомитете по контролю за оборотом наркотических и психотропных средств будет 40 тысяч работников — это, видимо, по одному на десяток наркоманов (если следовать официальной цифре наркозависимых). Какое количество работников должно быть в этом комитете? Какие расчеты послужили основой для такого решения и как оно может сказаться на уровне наркомании? Ответов не было. Сейчас торговля наркотиками в стране — огромный рынок, измеряемый миллиардами долларов. Этот поток денег уходит в оргпреступные группировки и оттуда частично в аппарат власти. Видимо, значительную часть этого рынка теперь будут контролировать другие люди, и денежный поток пойдет, куда надо...

Эффективность правоохранительной деятельности от всех этих пертурбаций не повышается, а возможностей для экономической деятельности открывается сколько угодно.

Для демократического общества такой метод управления не подходит. Он ведет к дезорганизации. Население и значительная часть управленцев просто не понимают, что происходит. А значит, не поддерживает решения власти. То, что власть это не заботит, — опасный симптом, хорошо знакомый нам с советских времен.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow