Сталин — проблема нашего сегодняшнего выбора

П

ятьдесят лет назад умер Сталин. Жить стало, конечно же, лучше, жить стало веселее. На оледенелой Трубной во многокилометровой очереди к гробу было подавлено насмерть несколько сот человек (сколько — и сейчас не знаем); на другой московской площади, Красной, соратники произнесли приличествующие случаю речи, потом, в этом же году, расстреляли одного из произносивших (как английского шпиона с большим стажем), а еще нескольких (плюс Примкнувшийкнимшепилов) чуть позже разоблачили в качестве антипартийной группы. Но самый незаметный из соратников распахнул ворота концлагерей, на ХХ съезде прозвучали слова о «культе личности», страна вздрогнула от того, что ей наконец стало известно, от самой малости ставшего известным...

И — Венгрия 1956 года, кукуруза, Новочеркасск, Гагарин, Карибский кризис, «Один день Ивана Денисовича», фестиваль... И «лично дорогой Леонид Ильич», Чехословакия 1968 года, Олимпиада, психушки для несогласных, Афганистан... Горбачев, Сахаров, перестройка, очереди в киоск за свежим «Огоньком», «Архипелаг ГУЛАГ» в «Новом мире» и отдельным изданием, опять многокилометровые очереди — теперь за водкой... В 1988 году Гефтер пишет эссе «Сталин умер вчера» — смысл названия которого, думаю, понятен без отдельных объяснений.

И опять полетели листки календарей. В декабре 99-го строгий и аккуратный человек, самбист и горнолыжник, не так давно ставший премьером и еще не ставший официальным преемником действующего президента, поднял за Сталина тост по случаю очередного его юбилея — под овации собравшихся...

Тем временем наступил новый век. Через Россию на личном бронепоезде промчал, вызывая изумление, любимый вождь корейского народа. В Чечне все продолжалась антитеррористическая операция. Развернулась всенародная кампания по возвращению городу на Волге имени человека, казалось бы, давно и прочно ставшего в общественном сознании символом...

...Кстати, символом чего?

Н

а прошлой неделе в московском Музее современной истории (бывшем — Революции) открылась выставка, предложенная ее устроителями как раз в качестве заданного во весь голос этого самого вопроса. Чтобы, значит, мы наконец подумали — без пристрастия — о том, какое место в судьбе страны занимает деятель, тридцать лет ее возглавлявший.

Уничтоживший несколько десятков миллионов ее граждан (точное число мы определить так и не удосужились). Создавший невиданную в истории систему подавления всякой самостоятельной человеческой мысли, растоптавший право, посеявший ненависть и подозрительность как основу сосуществования каждого с каждым. Милитаризировавший до предела державу, сделавший ее всемирным пугалом (и только на этом основании объявленную великой), отгородивший ее от остального человечества тем самым железным занавесом, из-за которого мы столького вовремя так и не услышали, не увидели, не поняли.

Что ж, затея благородная. Но выставка о Сталине в Музее СОВРЕМЕННОЙ (не забыть бы!) истории ставит, оказывается, перед собой еще более весомые задачи. Как было сказано на ее торжественном открытии, наступает время объективной оценки деятельности этого человека, время ухода от черно-белых характеристик, когда «одни безмерно превозносят его, а другие безмерно поносят».

Сама выставка, кстати, именно так и построена: вдоль одной стены — аргументы «за», вдоль другой — «против». С подтекстом, что истина, как обычно, — посередине.

То же и речи на открытии: Степан Анастасович Микоян, генерал-лейтенант и Герой Советского Союза, говорил о преступлениях созданного Сталиным режима (в том числе и о сговоре с Гитлером, помноженном на обезглавленную перед неминуемой войной армию, что привело к катастрофе 41-го года), а военный историк профессор Георгий Александрович Куманев — о величии вождя, который, по оценке Черчилля, «принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой». Да, конечно, были и ошибки (в коротком перечислении которых очаровательно прозвучала фраза о «недостаточно бережном отношении к военным кадрам» во время «чистки» 1937—1938-х годов). А так, что ж...

Куманев, например, сообщил, что подготовил новую книгу, в которую включил свои беседы с четырнадцатью сталинскими наркомами, и те в полном восторге от мудрого руководства ими со стороны Иосифа Виссарионовича (другое дело, как сказали бы социологи, выборка явно нерепрезентативна: к сожалению, мнение значительно большего числа тех же наркомов мы так и не услышим — по причине все той же «небережности», с которой к ним отнесся их руководитель). Ну и, конечно, рассказы о неземной скромности вождя, не хапавшего дач, не заводившего счетов в иностранных банках и оставившего после себя стоптанные сапоги да заштопанные мундиры...

И если выступление Микояна постоянно прерывалось значительной частью специально на открытие приглашенной публики («Да здравствует Сталин!» и «Заткнись, сука!»), то Куманев очень и очень этой публикой одобрялся... «Мне не нравится идея этой выставки, — сказал, начиная свою речь, Микоян, — и я долго думал, соглашаться ли мне идти сюда вообще». А после выступления, когда я полез к нему со словами одобрения, грустно отметил: «Именно то, чего я боялся, и произошло...»

А что, собственно, произошло? Не убежден, что цель устроителей выставки с самого начала состояла именно в ползучей реабилитации самого страшного фигуранта отечественной истории. Но объективно (если уж они так любят это слово) ничего другого из подобной идеи вырасти не могло. Потому что Сталин — это не проблема исторической оценки его личности. Это проблема нашего сегодняшнего политического выбора. И, конечно же, абсолютно не случайно все более и более настойчивое подталкивание общества к мысли, будто, «невзирая на некоторые ошибки», путь, избранный Сталиным, был верным и исторически перспективным. Совершенно очевидно, что у кого-то возникает соблазн попробовать ступить на него еще раз. И, давайте признаемся себе честно, ситуация складывается для этого вполне благоприятная.

Зато при Сталине порядок был. Зато при Сталине цены снижали. Зато отношения были честнее и проще. Зато все во что-то верили...

Сколько еще таких «зато» приводят сегодня люди, ежечасно оскорбляемые сегодняшним беспределом, неуверенные, обескураженные происходящим с ними, вмиг потерявшие все, что так много лет считали надежной опорой...

Зато при Сталине... Как же, сам Черчилль: «принял с сохой... сдал с атомной бомбой»... Но давайте уж не делать хотя бы из великого британца законченного идиота, а просто прочитаем, ЧТО он сказал и чего не сказал. Бомба — это, конечно, бомба, это замечательно. Но «с сохой-то» мы, простите великодушно, так, по сути, и сидим до сих пор. Или вам всерьез нужны этому немудреному тезису какие-то особые доказательства?

Зато... Как написал недавно коммунист-ортодокс Ричард Косолапов, «пресловутый ГУЛАГ был одним из источников нашей победы над рейхом». Да, Косолапов — случай, как говорится, крайний, если не запредельный. Но разве мало оправданий бесчеловечной системы, основанной на государственном терроре, страхе, дезинформации и слепой, бездумной вере (определение сталинизма, данное философом В. Илюшенко), мы сегодня слышим из куда более ответственных уст?

Они говорят, что «не позволят» чернить историю великой страны, и для того готовы замазать густой черной краской ее будущее. Они лгуны и демагоги. Им так с нами удобнее.

Они хотят руководить нами так, как умеют. А мы должны думать, что действительно шагали и шагаем от победы к победе, становясь при этом с каждым шагом все более нищими, униженными, убогими, презираемыми всем миром.

Зато сами мы будем, как прежде, горды и могучи. А товарищ Сталин получит объективную историческую оценку.

И я даже подозреваю, что эта самая «объективная оценка» неминуемо будет пятеркой.

Если мы, конечно, позволим обмануть себя еще и уже наверняка в самый последний раз.