Девиз VIII Берлинского кинофестиваля — «В сторону терпимости»

К

азалось, смена руководства «Берлинале» (год назад фестиваль возглавил Дитер Косслик) существенно изменила лицо форума. Роль культурного моста между враждующими системами, пафосного миротворца набила оскомину. Фестиваль на глазах превращался в элитарное культурное событие. Профессиональные, эстетические, но не социальные категории отныне служили заветным пропуском на «территорию» конкурса. Кумирами форума становились Тыквер, Андерсен. Молодые. Не связанные обязательствами идеологий, традиций, остро чувствующие форму, новую лексику.

Но события истекшего года неузнаваемо преобразили мир. Время показывает, что фестиваль, существующий рядом со «шрамом Европы», не может, подобно своим конкурентам, превратиться в арт-хаузный смотр. Пепел исторических бурь и сегодняшних социальных катаклизмов стучит в сердце «Берлинале»

Манифест прошлогоднего «Берлинале» «Исключая различия» ныне превратился в призыв «В сторону терпимости» (толерантности).

А сам смотр проводится в сгущающейся атмосфере надвигающейся войны. Оппозиция искусство кино — искусство войны вдруг оказалась самой животрепещущей...

В

ыглядит это тем более удивительно, что почти треть конкурсных картин прибыла из Америки (кстати, предыдущего директора критиковали именно за проамериканизм). И вот VIII Берлинский фест провозглашает полный триумф американского кино над европейским! (В отсутствие российских картин от имени Восточной Европы скромно выступает лишь словенская лента Дамиана Козоле.)

Голливуд в Берлине представлен своей лучшей интеллектуальной стороной. Рядом с черной абсурдистской комедией «Адаптация» Спайка Джонса (по сценарию знаменитого после «Быть Джоном Малковичем» Чарли Кауфмана) — «Часы» Стефана Далдри. (Того самого англичанина, что снял лучшую детскую картину последнего времени — «Билли Эллиот».) Истории о трех женщинах, существующих в разных эпохах, нанизаны на фабулу романа Вирджинии Вульф «Миссис Даллоуэй». Три актрисы — Николь Кидман, Мерил Стрип и Джулианна Мур (не хочется называть их звездами, столь «глубоководные» погружения в судьбы своих героинь они совершают) — создают на экране необычную гармонию (снятые последовательно, истории сплетаются в одно целое).

Заявленная фестивалем тема терпимости оказывается доминантой даже для Голливуда. В центре фильма Алана Паркера «Жизнь Дэвида Гейла» — история известного борца против смертной казни, на смертную казнь же безвинно и осужденного (в главной роли Кевин Спейси). Любопытно, что действие «больной» темы разворачивается в Техасе — родном штате президента, запланировавшего публичную массовую казнь иракцев. И Далдри, и Паркер – англичане. Может быть, поэтому их картины лишены атрибутики морализаторства, они «выписаны» с каллиграфической, почти восточной тщательностью.

О Востоке. Китайский классик Чжан Имоу (создатель фильма «Красный Гаолянь») продемонстрировал самое яркое кинодейство — «Герой».

События фильма разворачиваются так давно (481—221 гг. до н.э.), что автор волен сам создавать свою легенду. Персонажи поделенной на четыре акта истории (красный и голубой, белый и зеленый, символизирующие огонь и воду, смерть и жизнь) рисуют мечами замысловатые иероглифы в постоянных схватках. История битв между «удельными» китайскими королями стала увертюрой создания Великой Империи. Режиссер, заявивший, что в новой картине делает шаг навстречу публике, поет гимн философии боевых искусств. За спиной у будущего китайского императора иероглиф, смысл которого: для настоящего героя сердце и меч – одно целое, травинка у ног превращается в меч, а в отсутствие меча — сам герой превращается в меч. (Думаю, этот иероглиф понравился бы президенту из Техаса. Хотя он мог бы прислушаться и к мнению самого режиссера: «Если ты правильно изучаешь искусство боя, то скоро поймешь, что истинный мастер кунг-фу не нуждается в оружии».)

На способность кино реально изменить мир к лучшему надеется Майкл Винтерботтом. Афганские беженцы картины «В мире» вынуждены проделать невероятно драматичный, долгий и мучительный «Шелковый путь». Кроме запретов для них не существует ничего. Тема выживания, противостояния отдельно взятого человека всей махине враждебного, смертельно опасного «мира» становится на фестивале одной из главных.

Проблема более всего касается самих немцев. Неслучайно чуть ли не каждая из более чем 30 новых германских картин (выделенных в самостоятельный блок «Перспектива немецкого кино») говорит о возможности диалога: прошлого — с настоящим, восточных немцев — с западными.

Сегодня общество парализует не столько экономический кризис, сколько атмосфера разочарования, возрождающиеся ультраправые, националистические настроения. Закономерно для современного немецкого кино показывать жизнь ГДР как кунсткамеру, политическое шаржированное кабаре. За проволокой и снующими повсюду солдатами с автоматами все время маршируют пионеры, проводятся съезды, а люди ночью выходят из своих квартир только лишь затем, чтобы сорвать ненавистное коммунистическое знамя и сжечь его, а потом отправиться в германо-«сталинские» застенки (фильм «Экс-Фюрер»). Но вот появилась картина «Гуд бай, Ленин!» режиссера Вольфганга Бекера (у нас известны его полицейские телесериалы)... Героиня фильма, активная деятельница компартии, после инфаркта на восемь месяцев впадает в кому. Для какой-нибудь Швейцарии срок – всего ничего. Не то что для России или Германии. Тут год за десять. Год — 1989-й. Просыпается дама в другой политической системе, другой эпохе.

Чтобы травма не оказалась смертельной, ее сын Алекс специально для матери создает собственную версию «бархатного» исторического перелома. Вместе с другом они снимают на видео «новостные выпуски», в которых рассказывают о немереном процветании, благополучии ГДР. Процветание идет столь бурными темпами, что вскоре первый немецкий космонавт в качестве нового президента (или генерального секретаря?) открывает «врата коммунистического рая» для других мучимых капитализмом народов.

Фильм балансирует на грани трагического и комического, не чернит и не восславляет. Он всего-навсего дает почувствовать: уникальна, неповторима не только история одной, уже не существующей страны, но и история человеческой жизни.

Вокруг бывшего Западного Берлина, вдоль Стены, пролегла дорога шириной едва больше двух метров, по которой раньше без устали топали патрули. Теперь это излюбленная трасса велосипедистов. Они едут навстречу друг другу, как герои американского фильма Moonlight mile. Начинается он так. Плывет юноша по морской глади, навстречу ему – другой, только не плывет, а спокойно себе, яко посуху, бредет. И никто не удивляется, не раздражается.

Двигаются себе каждый в своем направлении...