Античеченское сумасшествие

П

ошел второй месяц после «Норд-Оста», а столичный античеченский расизм, взлет которого мы наблюдали в первые после трагедии недели, теперь вошел в бытовое и рядовое русло. Жизнь чеченцев в Москве осталась не просто невыносимой — с наркотиками, подброшенными в карманы, с патронами, вложенными в руки, — эта жизнь превратилась в кошмар изгоя наяву, в беспросветный тупик, по которому, сколько ни топай туда-сюда, все равно никуда не придешь. И эти будни касаются всех — от семилетнего мальчика до восьмидесятилетнего старца.

— Тебе часто в школе замечания делают?

— Часто... — вздыхает Сиражди.

— И за дело?

— За дело... — опять вздыхает.

— А за какое?

— Я бегу-бегу по коридору, кто-то об меня стукается, и я всегда сдачи даю, чтобы меня не обижали, а потом меня спрашивают: «Это ты ударил?», и я всегда честно отвечаю: «Я», а другие не отвечают, и получаю замечания...

— Может, и тебе тоже не отвечать? Проще будет?

— Нельзя, — уж совсем тяжко вздыхает. — Я не девчонка. Если сделал, говорю: «Сделал».

«А вы знаете, что он старается таким образом подставить подножку кому-то из наших детей, чтобы ребенок обязательно ударился виском... И умер...»

О, боже... Это не он о себе, а взрослые о нем. Не о спецназовце, натасканном на уничтожение террористов. А о семилетнем чеченском мальчике Сиражди — наблюдения вслух одной очень взрослой женщины, члена родительского комитета 2 «б» класса 155-й московской школы, где мальчик учится.

«А вы знаете, мой ребенок жалуется, что у Сиражди вечно ничего нет, а у меня есть, и я должен давать...»

Это другой член того же комитета.

Жалуется? А что тут жаловаться? И ДОЛЖЕН ДАВАТЬ, когда у другого, рядом, чего-то нет...

(Я намеренно не употребляю фамилий: могут прочесть их дети — многие из второклассников в 155-й школе уже очень хорошо читают.)

«Вы поймите нас правильно! Хоть он и чеченец, но мы на нации не делим... Нет! Мы просто хотим оградить наших детей».

Но от чего?.. На 15 ноября рядовой московский родительский комитет рядового московского 2 «б» назначил классное собрание с целью предупредить папу и маму мальчика Сиражди, что в случае если они не примут к нему мер до Нового года и он, «хоть и чеченец», не станет себя вести до поставленного срока так, как это поведение понимает родительский комитет, то они обратятся к директору 155-й школы с требованием выгнать ребенка из школы.

«Ну ответьте мне, ну почему они все в Москву лезут?» — наконец прет главное. Это одна из членов родительского комитета уже спустя неделю-две пытается объяснить, почему они ТАК решили.

А почему, собственно, и не в Москву?.. Кто сказал, что этот город чем-то отличается от других? И что здесь живут такие особенные люди, приближение других граждан России к которым плохо сказывается на их самочувствии?

«Почему это вы говорите, что ИМ трудно! — почти кричит еще одна родительница. — А кто спросил, как трудно нам! И почему нашим детям легче, чем ЕМУ?»

Почему? Сиражди — мальчик, который родился в 1995 году в Чечне. Его мама Зулай, беременная, бегала под обстрелами и бомбежками, о которых она никого не просила... Бегала, потому что другого выхода не существовало в начале первой чеченской войны. И сегодня Зулай очень не просто видеть, что хоть и переехали они в столицу уже в 96-м и ее младший сынок почти всю его жизнь москвич, а все равно, при салютах и грозе он очень пугается, прячется и плачет, и не может объяснить, почему...

Альви, папа Сиражди, придя на родительское собрание, взял слово и посмел поделиться своей болью, пытаясь объяснить, что не так все просто в их московской жизни, что его, отца, на глазах у детей милиционер тут матом посылает, заходя в их комнату в сапогах, и он, отец, ничего не может с этим поделать, и дети все видят... И что главное, ради чего их семья здесь, а не в Чечне, несмотря на то, что тут им неуютно, это чтобы выучить своих детей не в условиях войны. И что Зулай — педагог-математик — стоит здесь на рынке, не умея торговать, а по ночам они вместе крутят куриные рулеты... Вся их жизнь — только ради детей, чтобы они получили хорошее столичное образование...

«Вот ведь лезут прямо в центр Москвы! И чтобы квартира была за 500 долларов!» Так откомментировал папин душевный крик родительский комитет.

«И я не хочу, чтобы моя дочь училась с ТАКИМ в одном классе, — услышали папа и мама на том собрании. И обиделись, конечно. А вы бы не обиделись? — Не хо-тим! Мы имеем на это право?»

Конечно, имеете. Только кто сказал, что вы — не скинхеды? Даром что не бритоголово-замаскированные…

Стоит напомнить одну старую историю прошлого века. Она начиналась похоже. Вот только закончилась по-другому. Когда в Голландию вошли фашисты, всем евреям было велено нашить желтые звезды для простоты определяемости. И тогда желтые звезды нашили все горожане, чтобы спасти... И евреев. И себя — от того, чтобы не превратиться в фашистов.

У нас же в Москве теперь все наоборот. Когда власть вдарила по чеченцам, живущим рядом с нами, мы не нашили своих желтых звезд из солидарности с ними. И более того, занялись прямо противоположным: мы играем в «нацию победителей», мы выжигаем на их спинах «знаки отличия». Мы делаем так, чтобы чувство изгоя не покидало Сиражди более никогда.

...Мальчик показывает мне свою тетрадку по русскому – я его об этом прошу. Там — весь джентльменский набор. То «2», то «3». Да и пишет Сиражди неаккуратно, о чем ему почти на каждом тетрадном развороте напоминает Елена Дмитриевна, его первая учительница, выводя слова своим натренированным каллиграфическим почерком (35 лет преподает)...

Она, Елена Дмитриевна, не поддержала родительский комитет в его стремлении избавиться от мальчика, но и категорически не запретила, хотя и могла, гонения семьи Дигаевых силами нашей пресловутой «общественности».

...Сиражди крутится волчком — вообще-то ему совсем не хочется показывать тетрадку по русскому, он все стремится ее всяким хитрым способом подменить на тетрадку по математике, потому что там у него дела куда лучше. Сиражди — обычный мальчик, непоседливый и моторный, и, главное, ему очень хочется выглядеть самым лучшим. А кто, собственно, сказал, что все должно быть по-другому?.. Скромненьким и со вкусом? Тише воды? Ниже травы? Как того хочет родительский комитет, раз Сиражди — «чеченец»?..

«Вы знаете, мы ведь хотели ему только добра, — так сказали родители 2 «б», поняв, что историей, которую они организовали против маленького чеченского мальчика под марку «норд-остовских» общественных настроений, заинтересовались журналисты. — Только добра...»

Но поверит ли в это «добро» Сиражди? Ведь он действительно дерется на переменах. И краски на уроке рисования в стену швыряет. И подножки ставит. И тем чаще это делает, чем больше ему доказывают, что во 2 «б» он — чужой...

Как же мы опустились — думая, что поднимаемся с колен.