Неужели одинокое детство продолжается всю жизнь?

А

наит родилась в Адлерском районе Краснодарского края. Мать умерла рано, родственники от нее отказались и отдали в детдомовский садик. (Оказывается, и садики бывают детдомовские…) Потом она окончила школу-интернат № 11 и была отправлена к родственникам. По закону сиротам после окончания интерната должны давать нормальное, обустроенное жилье. Полагалось оно и Анаит, но какой-то сволочной чинуша распорядился направить ее к родственникам. Объяснили это тем, что ее мать и Анаит были прописаны в доме бабки и имели право на часть дома.

Ближайшие родственники не пустили девочку даже на порог. Написали заявление: «Мы категорически возражаем против вселения и проживания с нами гражданки (выделено мной. — Е.М.) Варелджян Анаит Вагановны, так как это ухудшит наши жилищные условия». Бывают такие родственники.

Анаит стала бездомной. Уехала в Москву и поступила в Институт молодежи на юрфак. Каникулы между сессиями Анаит старалась проводить в детских подмосковных лагерях, подрабатывая вожатой, — она очень любит детей. Домой ездила крайне редко, когда не получалось упросить комендантшу остаться на лето в общежитии института.

13 сентября 99-го — она училась уже на пятом курсе — считает самым страшным днем в своей жизни.

Сразу же после взрывов домов в Москве вышла директива проверять всех подозрительных, особенно кавказцев. Тогда остановили и Анаит.

«М

не просто не повезло. Фатально не повезло. Было холодно в тот день, и я одела кофту. Такую вязаную рязанскую кофту, в которой у меня совершенно провинциальный вид. Но из одежды — только эта кофта и зимнее пальто. Не одевать же в сентябре пальто! И еще я оставила в общежитии паспорт с регистрацией. Меня поймали буквально в ста метрах от общежития, я умоляла отвезти меня к подъезду, к коменданту. Я говорила им о своих правах, но меня ударили по лицу и повезли в отделение. В клетке было очень много людей, даже не как сельди в бочке, хуже. Люди стояли впритык друг к другу, они спокойно могли поджимать ноги и — не упали бы... Меня впихнули туда, держали несколько часов. Я помню бомжеватого старика, от него так пахло… И он все время кашлял.

Меня отпустили в четыре часа утра, шел дождь. Я не знала, куда идти, это был не мой район. Опять подъехали милиционеры, спросили документы и снова повезли все в тот же обезьянник. Один молоденький милиционер подошел, схватил меня за руку, сказал: «Черт, она же вся мокрая!»… В семь утра они меня отпустили. У меня парализовало ноги от стресса, я встала посредине улицы. Так и стояла, пока ко мне не подошел какой-то дед. Ничего не говоря, он взял меня под руку и повел к метро…

С тех пор я никогда не позволю себе одеться и выглядеть, как чужая».

После пятого курса Анаит вернулась в Краснодарский край и встала на учет на бирже труда. Параллельно она пыталась восстановить свое право на жилье, которое должна была получить от государства вне очереди. Так положено по закону.

По профессии работать так и не устроилась, стала воспитательницей в детском садике. Получала 400 рублей, двести отдавала за комнату, которую снимала. Больше всего она боялась тогда выходных, когда детсадик не работал, с нетерпением ждала понедельника. В детсадике она могла поесть…

Тем временем борьба за жилье продвигалась не очень. Квартирно-правовая служба города Сочи потребовала плату за услуги (постановка на учет, оформление документов) — 250 рублей. Смешная сумма, скажите вы. Не для человека, который получает 400 рублей и который просто-напросто недоедает…

И тут ей поставили диагноз — лекарственно устойчивый туберкулез в открытой форме. Заразилась она, скорее всего, в сентябре 99-го, в том самом московском отделении милиции, где ее продержали целую ночь. Общество и государство окончательно вычеркнули Анаит из своих стройных рядов: ни работы, ни жилья, ни даже временной регистрации. Инвалидность, но без возможности оформить и получать пенсию. Прописка — это ведь в нашем государстве право на жизнь.

Помогли Анаит сотрудники благотворительного центра «Соучастие в судьбе», где она проходила студенческую практику. Перевезли в Москву, устроили в больницу при МПС, хорошо пролечили (у Анаит теперь неопасная форма заболевания). Но у «Соучастия в судьбе», отстаивающего права сирот, возможности небольшие: изредка помогают деньгами, просят знакомых приютить на одну-две недели. И пишут во все инстанции. Уже Кондратенко стал бывшим губернатором Краснодарского края, а в деле Анаит хранятся копии письма к нему и ответ. Кстати, ярый ксенофоб батько Кондрат — единственный, кто хоть что-то сделал для Анаит: по его приказу Анаит внесли в льготную очередь на жилье, где она значится третьей. Только вот жилье не предоставляют аж с 94-го года. Мертвая очередь…

Новый губернатор Ткачев переплюнул предшественника. Благодаря борющемуся за расовую чистоту губернатору армянка Анаит попала в «категорию граждан пограничной полосы Краснодарского края», куда чуть раньше были внесены турки-месхетинцы, беженцы, мигранты и временные переселенцы.

Только вот армянка Анаит — КОРЕННАЯ жительница России и Краснодарского края. Ее бабка родилась здесь в 1919 году. Ткачева со всеми его фашистскими замашками тогда еще даже «в проекте не было»…

Не приходится надеяться на то, что у чиновников отдельно взятого Краснодарского края проснется гуманизм и они помогут сироте. Слишком уж настроения здесь специфические.

А на кого еще надеяться? Ведь Анаит нужно не так уж и много: работа и «место жительства». Нельзя ведь просто выключить человека из жизни, как обыкновенную лампочку, только потому, что заступиться за нее некому…