Наша экономика — автомобиль, запряженный лошадью

Р

оссийская власть пытается ускорить экономическое развитие, с маниакальным упорством применяя на практике исключительно ленинскую идею о наличии в любой цепи «слабого звена», потянув за которое можно «вытащить всю цепь».

Вначале в качестве такого звена выступали цены. Отпустив которые, предполагалось освободить весь экономический организм от неких оков. В результате чего он должен был расцвести, как огурцы на навозной куче. Однако с этим звеном вышла промашка – вместо расцвета получили инфляционную диарею, которую затем пришлось три года лечить.

В качестве следующего кандидата в «слабое звено» выступала приватизация. Власть рассчитывала по окончании распродажи по бросовым ценам общественного имущества получить себе в качестве партнеров в деле управления экономикой «эффективных собственников», которые должны были невесть откуда у нас объявиться. Однако появилось лишь пиратское сообщество, почти полностью состоящее из панов-атаманов грицианов таврических.

Затем в роли заветного «звена» выступали «мощные финансово-промышленные группы», которым власть отдала самое ценное, что у нее еще оставалось после распродажи фабрик и заводов, – природную ренту от сырья. Однако и здесь получилась промашка – вместо «локомотивов развития» мы получили олигархическое царство. При этом оказалось, что его баронов экономическое развитие страны беспокоит в той же мере, в какой чукотских оленеводов занимает загадка гигантских рисунков в пустыне Наска.

Сегодня на роль «слабого звена» выбран малый бизнес. Причем процесс поиска «заветного звена» захватывает не только власть, но и остальное общество. Так что внезапно обнаруживаешь, что и сам всматриваешься в мурло бандитского капитализма, пытаясь найти в нем что-то осмысленное, развив которое, можно преобразить жулика в добропорядочного субъекта общества. Хотя интуитивно понимаешь, что из нынешних «капитанов экономики» получатся такие же по качеству «члены общества», как Балаганов с Паниковским. В бытность их «службы» в конторе «Рога и копыта».

В

ласть просто не понимает, что метод «слабого звена» является аналогом рычага. Поэтому для того, чтобы за него тянуть, необходимо иметь место, куда его вставить. То есть экономика должна быть соответствующим образом организована. И быть в необходимой степени управляемой. Поэтому, прежде чем искать «слабое звено», нужно привести в божеский вид экономическую среду. Точнее, осушить болото, в виде которого сегодня существует российская экономика. Только тогда можно найти точку опоры, на которую что-то можно опирать.

Наиболее близким, по сути, аналогом реформаторских потуг власти выбраться из трясины экономического кризиса является история о том, как барон Мюнхгаузен вытащил себя вместе с лошадью из болота, потянув за собственные волосы. При этом каждый реформатор выполнял роль славного барона, а лошадью являлось очередное «слабое звено».

Проблема нашего экономического развития – это проблема общественных отношений. Сегодня лебедь (общество), рак (власть) и щука (бизнес) тянут телегу государства Российского в разные стороны. Для того чтобы изменить эту ситуацию, у этих трех бурлаков должна появиться общая для них цель. В результате чего, даже оставаясь внешними антиподами, они начнут тянуть в одном направлении. Что и приведет телегу в движение. В свою очередь, общая для общества, власти и бизнеса цель появится только в том случае, если между ними будут установлены партнерские отношения, которые позволят согласовать их интересы и сформулировать цель, достижение которой будет выгодно всем.

Ф

ельдфебели обладают самым кратким из всех известных философских учений. Их представления о мироздании умещаются в одной фразе: «Я — начальник, ты — дурак; ты — начальник, я — дурак». Вряд ли кто будет спорить с утверждением, что именно по такой философии российская власть строит свои отношения с бизнесом и обществом. И это не просто дурь или очередной вывих «таинственной русской души» нашей власти. Это логичное следствие ее приверженности самой древней, а потому самой дикой форме общественных отношений – деспотии.

Правительство только представляется «евразийским либералом», сохраняя «священной и неприкосновенной» свою фельдфебельскую философию.

В практическом плане проблему общественных отношений в сфере экономики следует разделить на две самостоятельные проблемы. Если первая отражает непосредственно характер отношений между властью и субъектами общества и экономики, то вторая – роль, которую власть в этих отношениях отводит бюрократии.

В основе демократии лежит принцип партнерства между властью и субъектами общества в лице представляющих их интересы общественных организаций. Вследствие такого подхода в демократическом обществе законы имеют договорную природу – представляют собой соглашения между властью и определенными группами общества. При этом законодательная власть работает как нотариус – оформляет достигнутые договоренности в юридически корректной форме законов-соглашений. Почему в демократических странах и не распространены инструкции – это же приписки к договору, выполненные одной из сторон без согласования с другой. И почему в действительно демократических странах законы лучше проработаны и более разумны – качество достигается в процессе согласования позиций. А не чесания, как у нас принято, депутатских затылков.

В российском обществе законы имеют принципиально иную природу – представляют собой начальственные указания, которые законодатели лишь приводят в пригодную для использования форму законов-правил. Отсюда и берет свое начало так характерная для российского законодательства дурь. Почему у нас и распространены инструкции – они нейтрализуют дурь начальственных указаний, которая вылезает наружу при любой попытке применить в деле «законы-правила». Ну и, конечно, обеспечивают возможность власти управлять любым законом как дышлом – трактовать его всегда в свою пользу.

Е

сть всего два способа управления обществом. Первый – предлагать ему цели и подряжаться управлять обществом для их достижения. Второй – просто командовать обществом, устанавливая порядки и раздавая подзатыльники. Каждый способ требует определенной квалификации, поэтому первым могут пользоваться лишь политическая, экономическая и интеллектуальная элиты, тогда как вторым – бюрократическая и военная. Нами сегодня правит «священный союз» бюрократии и военщины, поэтому фельдфебельский дух естественен для существующих общественных отношений.

Это значит, что рассчитывать на установление действительно партнерских отношений между властью, с одной стороны, и обществом и бизнесом, с другой стороны, бессмысленно по определению. Так как имеющаяся у нас власть неспособна формулировать общие цели, для достижения которых требуются партнерские отношения. Поэтому добровольный отказ от права самой устанавливать порядки и писать инструкции по их соблюдению для нынешней власти подобен добровольной кастрации.

В целом же можно утверждать, что с точки зрения общественных отношений главная проблема экономической сферы является общей для всех прочих сфер российского общества – несоответствие формы и содержания. Реформаторы, как прилежные ученики, скопировали все узлы и механизмы используемой демократическими странами модели рыночной экономики. «А включаешь – не работает». Причина проста: в странах, выбранных в качестве образцов для копирования ноу-хау, вся механика экономических отношений является производной от «несущей» конструкции всех отношений в обществе. То есть от партнерской модели отношений между его субъектами. Отсюда ближайший аналог имеющемуся у нас сооружению – автомобиль, запряженный лошадью. И едет медленно, и кнутом махать неудобно.

В

части второй проблемы экономического развития, а именно бюрократизации российского общества вообще и экономической сферы в частности, ситуация тоже выглядит предельно уныло. В демократическом обществе бюрократия выполняет функции надзирателя. Только следит за тем, чтобы субъекты общества соблюдали принятые в нем правила существования и деятельности – законы, порядки, нормы и т.п. Поэтому нормальная власть кормит нормальную бюрократию из своих рук. В таком варианте бюрократия является окультуренным надзирателем.

У нас бюрократия – управляющий хозяйством. Власть, как бездельник-барин, делегирует бюрократу свои полномочия, тем самым превращая его в своего младшего партнера. В результате он становится хищником, который пущен на «вольные хлеба». Власть фактически выделяет бюрократам уделы, с которых им предлагается кормиться. Стоит напомнить, что выделение вотчин для прокорма является самой архаичной формой содержания аппарата власти, характерной как раз для деспотии.

Теперь представьте себе предприятие, в котором надзиратели сами устанавливают правила. Естественно, что эти правила будут глупы – надзиратель же не обучен управлению предприятием. Только надзору за порядком на нем. Во-вторых, надзиратели будут устанавливать только правила, удобные им самим, то есть надзор за соблюдением которых не потребует ни малейших усилий. Одновременно позволяющие наказывать любого сотрудника за любое действие. Понятно, что это будут правила, подчиняясь которым люди не смогут эффективно трудиться. Как следствие и само хозяйство будет ориентировано не на развитие, а лишь на проедание имеющихся у него запасов. Что мы и наблюдаем в российском «хозяйстве».

У

вы, организуя «диалоги», власть хочет обсуждать не те проблемы, которые действительно существуют, а только те, которые волнуют ее саму. Это значит, что наблюдаемые «задушевные беседы» между властью и бизнесом ничего не решат. Ни проблему отношений (власти другие отношения не нужны), ни проблему руления экономикой со стороны бюрократии (она и есть власть). С этой властью обсуждать проблемы экономики бессмысленно – она уверена в своем высшем качестве. Как любой фельдфебель считает себя лучшим представителем человечества.