Мы живем не в капитализме и даже не в феодализме. Мы — между ними, в подвешенном, безопорном времени

Н

е стоит ждать толерантности от того, кому страшно. Чтобы люди были более терпимы, доброжелательны друг к другу, чтобы в их отношениях стало меньше подозрительности, враждебности, жестокости, они должны меньше бояться. Ожесточение – от страха.

Таков главный вывод из международного исследования, проведенного в России и странах Восточной Европы: Венгрии, Чехии, Польше, Литве. (С российской стороны в нем участвовал ВЦИОМ.)

Данные массовых репрезентативных опросов в каждой из названных стран (опрошены 6277 человек от 18 лет и старше) показали: чем больше людей не чувствуют себя в своей стране в безопасности, тем меньше в этой стране, как правило, противников смертной казни.

Частичное исключение из общего правила – Россия. В нашей стране, если следовать общей тенденции, должно бы быть еще меньше противников смертной казни. Не один из шести (17%), а еще меньше, чем в Литве (13%). Но это — небольшое утешение. Россия на настоящий момент — своеобразный полюс страха и, возможно, жестокости. Двое из каждых трех россиян (62%) не чувствуют себя в своей стране в безопасности, четверо из пяти (79%) – сторонники смертной казни.

Национальный характер здесь, в общем, ни при чем. Переведенный на русский язык труд французского историка и культуролога Жана Делюмо («Ужасы на Западе», М., «Голос», 1994, 410 стр.) позволяет нам, похоже, найти себя, с нашими повышенными страхами и жестокостями, в историческом времени. Не в капитализме и не в феодализме, а между ними – в подвешенном, безопорном времени. Это, по Делюмо, немалый период: в Европе XIV – XVIII века. И это было по преимуществу время невыносимых родовых мук, а не благостного Возрождения. «Возрождение не было освобождением человека, оно им было лишь для немногих – Леонардо, Эразма, Рабле, Коперника. Для основной части элиты европейского общества эта эпоха принесла чувство слабости. Новое самосознание было основано на обостренном чувстве незащищенности человеческой жизни».

Началом этого времени, полного страха, стала чума, эпидемия которой опустошила Европу. Выжившие были мало похожи на прежних европейцев. «Нет жалости даже к друзьям, потому что жалость опасна». «Дети бросали родителей». «То, что обычно называют «нагнетанием страха и отчаяния», было на самом деле становлением ментальности «осадного положения».

В результате произошло «удивительное», как считает Делюмо, «разобщение людей». Вот более конкретные эпитеты: «взаимное недоверие и чудовищная подозрительность», «коллективное отчаяние», «коллективное озлобление», «вспышки коллективной жестокости», «армия обездоленнных», «акты безысходности».

И далее. «Потенциальными виновниками, на которых обычно направлялась коллективная жестокость, были иностранцы, путешественники, маргинальные группы населения и все, кто не был интегрирован в сообщество».

Делюмо не сводит проявления жестокости к одному только чувству страха. «Такое поведение людей (речь идет о «неадекватных поступках отдельных людей» и «коллективном озлоблении». — А.Г.) объясняется разрушением привычных структур, профанацией смерти, разрывом человеческих отношений, постоянной удрученностью и чувством бессилия». Особый фактор страха — бездействие властей. «Политический вакуум – явление сложное. Он выпускает на свободу силы, сдерживаемые ранее сильной властью, и открывает эпоху вседозволенности, надежды, свободы и ликования. В то же время растет чувство страха. <…> Рвутся привычные связи, и нет больше уверенности в том, что завтра будет таким же, как сегодня. Вакуум власти порождает нервозность и безысходность, которые легко могут перерасти в бурные волнения».

Все это не про XX век у нас, а про XIV – XVIII вв. в Западной Европе. Но, согласитесь, похоже. Многое из рассказанного Делюмо перекликается с реалиями и нынешней российской жизни. «Время чумы без чумы». Где же выход? Делюмо, к сожалению, предлагает уповать только на чудо. «Чудо западной цивилизации состоит в том, что она пережила все эти страхи, не дав им себя сломить». Он не слишком обнадеживается и в отношении Запада: «Поверхностный рационализм нашей цивилизации замаскировал, но не разрушил коллективные рефлексы, которые проявляются при первом благоприятном случае».

Благоприятных случаев предостаточно.