СюжетыОбщество

А ПРОБЕЖАТЬСЯ БЫ МЕЛОМ ПО ДОСКЕ

Этот материал вышел в номере № 44 от 24 Июня 2002 г.
Читать
Выпускной вечер: десять лет спустя Нет, стены-то не стали меньше, а потолки ниже, это все как раз литературщина. И запах тот же — столовский. И учителя не постарели. Все такие же. Может, потому что волосы красили и тогда. И так же, как...

Выпускной вечер: десять лет спустя

Н

ет, стены-то не стали меньше, а потолки ниже, это все как раз литературщина. И запах тот же — столовский. И учителя не постарели. Все такие же. Может, потому что волосы красили и тогда.

И так же, как тогда, сплетничают у себя в подсобках, пьют чай, обсуждают личную жизнь учеников и дачные проблемы. Мы покупаем им цветы! Мы целуем их в щеку! Мы рассказываем, как дела, заглядывая в глаза и ожидая поощрения! А в английском кабинете сейчас – компьютерный класс и железная дверь.

…Я помню, мы издевались над ней с каким-то исследовательским азартом. Ну, английского она, положим, не знала, скажем прямо. А школа-то у нас была элитная, английским нас всех родители озаботили с первого класса, и по меньшей мере забавно было наблюдать попытки Жанны Степановны поставить нам произношение. Она на полном серьезе предлагала нам записывать английские слова русскими буквами – «the» как «ве», «think» как «финк»… Более того, еще и обижалась, если кто-то ненароком произносил слово правильно. Как-то нужно было рассказать о профессии родителей, и я спросила у Жанны Степановны, как по-английски будет «журналист». Но список профессий у нее был ограничен докторами и учителями, поэтому она сказала: «Worker» (рабочий)… В основном же наши уроки состояли из рассказов Жанны Степановны о ее собаке колли. Она могла говорить о ней часами, мы знали, что достаточно умильно спросить о Кешике – и о домашних заданиях никто не вспомнит. А Кешик был единственное живое существо, оставшееся в жизни Жанны Степановны с тех пор, как ее сын умер в лифте от инфаркта. Нам рассказала об этом классная руководительница после того, как мы в очередной раз довели Жанну Степановну до истерики. Ее просто было довести до истерики. За это ее довольно явно презирали другие учителя и, для вида отчитывая нас, не могли скрыть злорадного удовлетворения. Она очень быстро прощала. В день выпускного она бродила нелепо одетым привидением (какие-то безумные рюшики) и норовила обнять каждого из нас, сбивчиво чего-то там желая, и мы не знали, как от нее отделаться.

И вот теперь, через десять лет, получилось, что именно ее мы помним лучше всего и как-то добрее всего, что ли. Но она умерла два года назад, и, узнавая об этом, все терялись и говорили одно и то же: «А как же Кешик теперь?». И удивлялись, узнав, что Кешик-то умер еще раньше.

…С завидным постоянством приходит толстый Гоша, самый нелепый из наших одноклассников. Он всегда был полным придурком — бесплатный аттракцион у учителей и старшеклассников. Последние его дразнили Пирожком, доводя до фонтанирующей ярости: он, перекатываясь, бежал за ними по коридору, а они уворачивались — было очень смешно. Гоша был из бедной семьи, никто ничего не ждал от него, на выпускном с ним согласилась танцевать только одна девочка, была у нас такая сердобольная… А потом как-то так вышло, что Гоше – поперло. Повезло. На волне создания первых коммерческих радиостанций он начал с диджейства. Его никто не видел, слышали только голос, а голос у Гоши был красивый и, как оказалось, музыкальной эрудиции не занимать… И, в общем, через несколько лет он – я же говорю, поперло — стал генеральным директором радиостанции с филиалами по всей стране. Он первым из нас разбогател. И женился уже дважды (развелся тоже дважды). И барышни теперь за ним бегают такие, что… И вот толстый Гоша с очередной барышней каждый год приезжает на очередном джипе, и норовит «всех угостить», и донимает рассказами об очередных успехах, и наслаждается досадливым удивлением. Оно не оставляет нас, это удивление. Кто? Пирожок?! Да как он смел?!! Да есть ли справедливость на свете?! И именно оттого, что справедливость все-таки, видимо, есть, мы так злимся.

И наоборот. Была такая-растакая девочка. Суперстар. Большому кораблю – большое плавание. Яной звали. У Яны был крутой папа с личным водителем. Когда отменили форму, именно Яну особенно ненавидели учителя за шмотки и цацки (а из-за папы-то ее не тронь!). Все прочие ее ненавидели за то, что она была еще умной и красивой. Яна первой закурила, и ей единственной учителя не смели делать замечания. Она учила одноклассниц курить в углу за школой. А еще у нее был видеомагнитофон. Мы ходили к ней смотреть «Полицейскую академию», «Кобру» и «Греческую смоковницу». После школы она, ясен пень, поступила на факультет международных экономистов. На первом курсе вышла замуж за какого-то папиного кандидата. И пропала. Не приходила на «выпускные встречи».

Потом оказалось, что она очень несчастлива. Неизвестно толком, что там у нее не срослось, но только сейчас она, по слухам, служит домработницей где-то в Испании. А папа ее умер шесть лет назад.

…Все случилось как-то до того быстро, до того нелепо! Все женились и выходили замуж, разводились, рожали детей, устраивались на работу и теряли ее, зарабатывали деньги, переезжали и уезжали, толстели, худели, хорошели, поддерживали отношения и забывали друг друга. У нас есть даже потери. Один мальчик, Володя, умер. Разбился на горном серпантине в Крыму. Мы не очень хорошо знали его – он пришел к нам в последнем классе. И, однако, узнав о его смерти, мы пришли в ужас. Может, потому что это была первая смерть.

…За эти десять лет наша школа увидела аховую карьеру. Бывшая старшая пионервожатая Люба, носившая шиньонный хвост и кокетничавшая со старшеклассниками, доросла до директора! Сначала преподавала физику. Потом очень удачно вышла замуж, после чего резко стала «старшим учителем». Потом в школе случился путч – и маленький, но гордый отряд учителей сверг тогдашнюю директрису-истеричку и попрал ее реакционных сторонников. Все говорили, что вместе с Любой придет «новая эпоха» и даже – о ужас! – «молодая кровь». Смешно, с каким интересом мы следили за этими событиями – мы, клявшиеся себе «забыть и не вспоминать». Люба, давно ставшая жесткой и властной, как-то очень естественно берет дикие взятки. Переименовала школу в коллегиум. Царит. И не очень любит встречать нас на «выпускных» – потому что мы помним ее запуганной и с шиньоном. А наши мальчики помнят о ней еще кое-что и норовят об этом рассказать, выпив принесенной с собой водки.

…Оказалось, что никто не стал счастливым. Оказалось, что праздником было предчувствие праздника. «…И свобода нас встретит радостно у входа». Ага, встретила.

Мы приходим сюда, в нелюбимое место. Мы возвращаемся, и это не сантименты, нет. Мы знаем друг о друге все. Мы помним. Гоша был Пирожком, и что толку в его джипах. Яна была – супер, пусть сейчас – не супер. И правильно. Шурик был актер, и правильно. Жанна Степановна – была.

Фонтаны били голубые, розы красные цвели, все это путано, на самом деле я хотела – о выпускных, о надеждах, об иллюзиях, а получилось, как всегда. Получилось, что мы не стали счастливыми. И вы не стали тоже.

…И еще иногда очень хочется что-нибудь написать новым мелом на чистой доске. Хоть формулу какую, что ли. Как странно, что алгебра больше совсем не нужна.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow