Н

а прошлой неделе президент вторично за последний месяц высказал свое недовольство разработанной Минэкономразвития среднесрочной (2002—2004 годы) программой экономического развития страны. Потому что даже ее «оптимистический» вариант не дает хотя бы теоретической возможности догнать в экономическом отношении развитые страны. «Правительство должно ставить перед собой более амбициозные планы», сформулировал свои претензии президент еще месяц назад. Так что теперь причина недовольства заключалась в том, что за целый месяц он не получил никаких новых предложений на тему ускорения экономического развития.

Желание президента хотя бы догнать Запад вполне понятно. Вот только вряд ли оно осуществимо без кардинально-капитального переустройства экономической сферы. Потому что заявленные правительством темпы роста являются естественными для нынешней модели российской экономики.

Дело в том, что сконструированная в ходе реформ экономика представляет собой баржу – не имеет собственного двигателя. А потому способна только плыть по течению, скорость которого – темпы роста мировой экономики. Соответственно все искусство управления дрейфующей баржей заключается в умении держать ее как можно ближе к стремнине. Тогда скорость баржи будет максимально возможной. На что и ориентирован оптимистический прогноз экономического развития. Так что как бы ни хотелось президенту двигаться быстрее общемировой скорости экономического роста, для баржи это невозможно в принципе.

Недавние высокие темпы роста – результат деятельности Примакова — Маслюкова, которые варварским способом четырехкратной девальвации национальной валюты и, как следствие, такого же по масштабам обнищания населения на какое-то время оживили экономику. Ближайший аналог этого «ноу-хау» описан в «Приключениях капитана Врунгеля». Там, когда во время регаты стих ветер, бравый мореплаватель обеспечил ход яхте «Беда» с помощью бутылок шампанского – стреляя пробками с кормы. Сегодня полученная таким способом инерция иссякла, и экономика естественным образом легла в дрейф. И повторить этот фокус нынешним «капитанам» экономики вряд ли удастся – «шампанское» закончилось.

Приток иностранного капитала, если даже и случится, вряд ли чем-то поможет нашей барже. Хотя бы потому, что капитал – это горючее. И без двигателя от него нет никакого проку. Почему иностранный капитал и не идет к нам в больших количествах. Так, что-то поступает на нужды вспомогательных агрегатов системы жизнеобеспечения судна.

Двигатель экономики – инвестор. Это уже поняли даже наши реформаторы. Поэтому теперь «либеральная идея» в качестве средства экономического развития рассматривает только массовый приход иностранных инвесторов. Которым и отводится задача создания «главного двигателя» взамен выкинутого когда-то слишком энергичными младореформаторами. Но проблема в том, что иностранные инвесторы являются аналогом не «главного двигателя» корабля, а лишь подвесного мотора. Причем любой из них по своим возможностям не превосходит лодочный мотор советских времен «Ветерок».

Но даже не это главное – количество, как известно, может переходить в качество. Так что если обвесить всю баржу «Ветерками», она сможет развивать приличный ход. Но только в теории. Потому что главная особенность подвесного мотора не в том, что его можно подвесить где угодно, а в том, что у каждого имеется собственный руль. Соответственно, каждый мотор будет двигать баржу в нужную ему сторону. А вовсе не обязательно в требуемом «капитаном» направлении.

Функции «главного двигателя» экономики выполняют две-три локомотивные отрасли промышленности. Интересам развития которых подчиняется вся экономическая политика. И которые благодаря такому положению и способны тянуть за собой всю остальную экономику.

Мировой опыт показывает, что при отсутствии на корабле «главного двигателя» судно лишь дрейфует. Только локомотивы способны задать экономике хотя бы первоначальный импульс движения в нужном направлении. А уже потом в нее приходят иностранные «подвесные моторы», причем только те, которым подходит заданное «главным двигателем» направление движения. И тогда получается двойное ускорение – и благодаря «главному двигателю», и за счет подвесных моторов. В качестве иллюстрации изложенного можно привести пример Сингапура – сначала в качестве «главного двигателя» была создана какая-никакая собственная электронная промышленность, а затем в страну пришли аналогичным образом ориентированные инвесторы.

Президент поставил правительству в принципе неразрешимую для него задачу – плыть на барже быстрее течения. Чего без собственного двигателя достичь так же нереально, как вытащить самого себя из болота, потянув за собственные волосы. Для такого фокуса требуется не правительство, а барон Мюнхаузен.

При этом нужно учесть еще один нюанс – на капитанском мостике баржи не осталось ни одного механика – только щеголи — штурманцы в лице финансистов и юристов. Так что ни один из них даже не знает, как этот «главный двигатель» должен выглядеть, где его можно найти и куда установить. Почему все они и пребывают в задумчивом молчании, вызвавшем нынешний приступ раздражения президента.

И реакция Путина естественна для рассеянного пассажира, который сел на корабль, не поинтересовавшись, каким способом он движется. И теперь, выяснив, что его не устраивает скорость судна, почти дословно цитирует своего земляка с улицы Бассейной: «Закричал он: «Что за шутки? Еду я вторые сутки…».

Впрочем, деятельность правительства тоже имеет литературную аналогию. Очень уж ожидание им массового прихода иностранных инвесторов напоминает действие пьесы Самуэля Бекета «В ожидании Годо». В ней все персонажи на протяжении всего спектакля ожидают прихода какого-то Годо, который должен решить все их проблемы. А до тех пор коротают время за отвлеченными разговорами. Лишь в конце пьесы выясняется, что Годо не только не придет, но он вовсе и не собирался приходить.

В итоге получается, что мы на одной политической сцене одновременно наблюдаем два экономических спектакля – один по Чуковскому, другой по Бекету. Судя по всему, финал обещает быть вообще по Репину – по той его картине, на которой Иван Грозный убивает сына.