XXXXXXXX

    **Н** аступающий год на меня уже однажды наступил.<br>        Это случилось 10 декабря, ближе к ночи. В павильоне «Мосфильма» я делал вид, что прожигаю жизнь: улыбался рядом сидящей даме и подливал дюшес в бокалы для шампанского...<br>        Прожег только кожу на пальцах бенгальской спицей. Ну еще двести рублей заработал.<br>        РТР снимало «Голубой огонек». <br>        Не знаю, правду ли говорят на РТР о 12 тысячах мандаринов, израсходованных на праздник, но у нас на столике лежало шесть штук. Всего было столиков тридцать, праздник снимали 12 дней. Итого 2160 мандаринов.<br>        <br>         **У**  меня нет костюма, и галстука у меня нет, у меня есть свитер, джинсы и ботинки-говнодавы, и, значит, я — второй план. Да и то скажи спасибо, тебя же предупреждали, чтоб строго, у нас праздник все-таки. Женщина за сорок, видимо, режиссерская ассистентша, да, точно режиссерская ассистентша, одета по-домашнему — мятые брюки с пятнами грязи на щиколотках и черный свитер в катышках, но ей не сниматься, да она и вправду здесь дома. «Ты на телевидении и завтра оденься, как положено», — говорила она, прежде чем впустить меня в душный, пыльный павильон. Но вечер подходит к концу, и я понимаю, что никакого завтра не будет. Оно мне надо — терять день за эти деньги, да еще тобой командуют, как хотят, и травят дымом? Или вот — шампанское на стол выставили, а открывать запретили...<br>        Я сижу хоть и наверху, но в самом дальнем углу павильона. Пусть получу на стольник меньше и себя в кадре вряд ли увижу (я так понял, что играю роль яркого синего пятна на дальнем плане), зато можно спокойно есть мандарины и даже бросить яблочный огрызок в сидящую снизу девушку, которая пригласила меня на съемки. (Я не знал, что она не обидится и швырнет в ответ ананас, и нам пригрозят, что мы сейчас вылетим из павильона.)<br>        Эти девушки, которые приглашают на съемки, особая статья. У них есть картотека на бумаге — Агния Бенгальская, рост, возраст, цвет глаз; и в памяти — ... но, впрочем, я не могу знать, что у них там запечатлелось в памяти. Меня вписал в такую картотеку приятель-актер, и девушка меня ни разу не видела. Через несколько месяцев звонок: мол, не согласитесь ли вы...<br>        Алсу, милая девушка из Татарстана, в седьмой (то есть буквально в седьмой) раз спускается по ступенькам с верхотуры, на которой установлена елка, к Льву Валерьянычу Лещенко. У них дуэт, Лещенко сидит внизу, гладит бокал (интересно, у него тоже дюшес?) и должен открывать рот позже.<br>        — Снег кружится, летает, летает...<br>        Люди за столиками — актеры массовой сцены, как уважительно называет нас режиссер, — матерятся. Уже близко к двенадцати, всем добираться домой, а они одну песенку четвертый час пишут. Так хоть бы пели, а то — фанера. Пригласили всех на два часа дня, а в павильон запустили к восьми, и при этом никуда отлучаться не разрешали.<br>        Там, где мы ждали — в огромном павильонище, — было жутко холодно. Беспрерывно открывались-закрывались ворота, въезжали грузовики, рабочие вносили куски фанеры, швыряли их на пол, и пыль поднималась до потолка. И хорошо, я в джинсах, а то тут одни смокинги и вечерние платья. <br>        А рабочим плевать, рабочие не уважают массовку.<br>        Было мне в ожидании скучно и беспокойно, потому что я никого не знал, а они, думаю, почти все модели и, видимо, работают в одной конторе, и у них свои интересы. <br>        Вот две девушки лапают смазливого парня, а он проявляет твердость в отпоре: «Ну не надо меня трогать, я с лаком»...<br>        Оказывается, те, кого посадят за самые-самые главные столики, уже прошли отбор. А одна стареющая блондинка — явно не шифер — возмущается: «А если нас не было на кастинге, а мы годимся на первый план?! Надо устроить просмотр».<br>        Но просмотр никто устраивать не собирается, собирают паспорта. Главный по массовке, некий Сергей, который в бабочке, кричит: «Вот талончики, в конце дня подходите ко мне: талончик — деньги, талончик — деньги!» <br>        И потом, когда я буду смотреть новогодний «Огонек», наверное, вспомню эти красивые, улыбающиеся, благородные лица, вспомню, как они в первом часу ночи колбасились в очереди за деньгами...<br>        У Сергея в бабочке набралось сто паспортов, и вот эти девяносто девять (один мальчик возрастом не вышел) сейчас заняли столики, швыряют серпантин, по команде зажигают огни, подпевают и улыбаются, улыбаются. <br>        Вдруг покажут.<br>        — А снег не знал и падал, а снег не знал...<br>        Моя соседка, красивая женщина Лида, говорит, что ребенку на бенгальские огоньки зарабатывает. Кокетничает, конечно. Потусоваться пришла.<br>        Лида — простая кассирша, ее сюда сестра привела, сестра второй год на «Огоньке».<br>        Тут большей частью снимаются неудавшиеся актеры, балерина есть, что получила травму и годится только для экстерьера, модели среднего пошиба...<br>        Я много наслушался о бедах актера массовой сцены, пока мы мерзли в павильонище.<br>        Они вспоминали, какой снег был на «Огоньке» два года назад, и как сложно было от него отмыться; чем кормили на съемках и кто не поздоровался...<br>        Собрались в кружок три женщины и три мужика (у мужиков уже проплешины пошли) и главное, так горячо спорят, так возмущаются, так радуются, когда находят точки соприкосновения по наболевшим вопросам, что сразу становится понятно: съемки в массовках у них в жизни играют главную роль.<br>        Между прочим, Алсу с Лещенкой даже не смотрели в нашу сторону, как будто нас и нету. Ну, конечно... небось им не двести рублей за съемку отвалят... На десятый раз они сняли нормальный дубль (так сказал режиссер), и тут я понял, что такое праздник.<br>        Праздник — это когда тебе разрешают прекратить изображать праздник...<br>        Гляжу: все сорвались с мест, кто-то пихает в карман ананас, другой три пачки огоньков норовит в рукав затолкать. А я встал и спокойно вышел.<br>        У меня было преимущество второго плана.<br>        Блок серпантина я заранее в носке схоронил.<br>        <br><br><br>