Ж

изнь «За стеклом», где «подсматривать не запрещено и не смотреть невозможно», скоренько вышла за рамки телешоу и разрослась до размеров нашей жизни.

От застекольной жизни теперь никуда не деться. В дамском, простите, туалете одна барышня другой: «Прикинь, сейчас бы на тебя камера смотрела!» Ребенок трехлетний прячется за прозрачную стенку автобусной стоянки: «Мама, мама, я за стеклом!» Ведущий ТВ-6 Крискевич прерывает новости «экстренным сообщением» (Взрыв? Теракт? Отставка?) о дополнительном выпуске «За стеклом», где один из игроков выходит из квартиры. Главный редактор «Эха Москвы» Венедиктов лично берет интервью у вышедшего из-за стекла Саши. Политический обозреватель «Известий» Новопрудский проводит пресс-конференцию «Способно ли шоу «За стеклом» сделать Россию еще более свободной страной?»

Политический обозреватель приходит к выводу, что шоу на это вполне способно и что страна станет свободнее, как только игроки поймут, что свобода эта есть их жизненная потребность, а не дареная привилегия.

Да фигли она им нужна, свобода-то? За две недели жизни за стеклом ни один участник не пожаловался — да и не подумал даже, — что он в заключении. Одной страшно подумать, что ее мама все это видит, другой девушки своей опасается, третьему пива не хватает. При чем тут свобода?

Мама и нехватка пива только и мешают жить. Выйдя из игры, фаворит зрителей Саша признается, что «за стеклом хорошо». «Хорошо?» — интервьюирующий его журналист совершенно сбит с толку. «Хорошо, — не понимает Саша, — я бы хотел туда вернуться».

Тут наши предстекольные представления о жизни кардинально расходятся с их застекольными. Мы потому Сашу не понимаем, что нам кажется: жить под камерами совсем неудобно. А им там, внутри, кажется, что вполне ничего — живут ведь!

Они там, за стеклом, камер не видят, а мы видим. Они считают, что камеры — это детали их игры, а мы — что центр существования.

И поэтому шестеро застекольщиков — единственные, кто не подозревает, что плохого, собственно, происходит за стеклом. Они же не видят, что режиссер браво ставит в эфир «сцену в душе». Они не понимают, что задания сценаристов дурацкие («День сегодня посвящается спорту», «Разделитесь на детей и родителей»). Они не знают, что им скучно, — потому что ни режиссер, ни они сами не в состоянии придумать себе занятие хоть на полдня. Им кажется, что игры — это уже лишнее, потому что игры в их жизни и так хватает.

Наверное, поэтому застекольщиков увлекают только игры, похожие на игры — переодеванья в кринолины и крахмальные воротнички. Они там, за стеклом, думают, что играют — перед камерами, перед друг другом, перед толпой, которая отстаивает на морозце очередь, чтобы заглянуть за стекло гостиницы «Россия».

Но нам-то здесь кажется, что они за стеклом не играют, а живут.

Когда здесь критики пишут, что «За стеклом» — это аморально, они имеют в виду, что это аморальная жизнь. Когда застекольщики моют друг друга в душе, они думают, что все в порядке, потому что это — обыкновенная игра.

Когда мы тут думаем, что изменять девушке дурно, мы полагаем, что он изменяет всерьез. А они там полагают, что это понарошку.

Мойщик чужих спин Саша полагает, что это часть игры, а невеста Маша с младенческим максимализмом утверждает, что — часть их жизни.

Только чувства зазеркальщиков почему-то кажутся нам ненастоящими. Скоропалительная влюбленность Дэна в Ольгу — карьеристским желанием выслужиться перед режиссером. Казарменные заигрыши той же Ольги с Максом — распутством от скуки. Слезы Марго по ушедшему Саше — падением шансов на победу. Они и сами в нее иногда не верят.

«Мы же договаривались, — внушает Макс Дэну, с которым они не поделили Ольгу, — никаких романтических соплей! Если ты серьезно влюбился, то я уйду, а если нет, то, извини, это ж нормальная игра!»

Вот в эту обнаженную личную жизнь — ту, которую, по нашему мнению, нельзя обнажать, — мы не верим. Потому что если мы здесь полагаем, что жертвовать личной жизнью ради квартиры гадко, они там думают, что игрушечная жизнь — не жертва.

А тем, что не страшно и не тяжело, что по сути шутка, и жертвовать не больно. От невыносимой легкости застекольной игры пострадала пока одна скандалистка — невеста Саши Маша. Да и та вроде как жертва неудавшейся мизансцены. Игра же для застекольщиков скоро заканчивается, а жизнь только начинается.