Сотрудников спецслужб вынуждают использовать оперативные возможности для решения своих финансовых проблем
У
частие спецслужб в защите интересов отдельных финансовых и политических групп ставит под угрозу систему национальной безопасности. Оперативные данные, собранные с применением спецсредств и спецметодов, персональные сведения о гражданах, секретные и совершенно секретные материалы вполне доступны, циркулируют на черном рынке и широко используются в конкурентной борьбе не только экономическими кланами, но и незначительными коммерческими организациями. Рядовые сотрудники и руководители спецслужб все больше увлекаются процессом передела собственности. «Новая газета» неоднократно сообщала об их участии в битвах за крпные промышленные предприятия. Подобные случаи уже стали обыденными.
Первая и пока единственная в России научная работа на тему «Правовое регулирование деятельности спецслужб в системе обеспечения национальной безопасности РФ» защищена в Академии госслужбы при президенте. Ее автор Николай РЫЖАК, доктор юридических наук, генерал-майор госбезопасности, в прошлом замначальника военной контрразведки, согласился прокомментировать ситуацию
— Н
е так давно в Копенгагене прошло совещание в рамках СБСЕ. Его итоговый документ констатирует: гражданский контроль над спецслужбами и силовыми структурами — непременное условие существования цивилизованного государства.
Значит, одним из принципов работы органов госбезопасности наряду с конспирацией должна быть и определенная гласность, которая позволила бы, не раскрывая технологию процесса, давать обществу правильное представление о спецслужбах, их деятельности и роли в обществе.
Конечно, ни одно государство не может себе позволить раскрыть все свои тайны. Но выход из этого положения есть — парламентский контроль. Он определяет правовой, государственный характер деятельности спецслужб и в то же время обеспечивает определенную их открытость.
Такая модель стала складываться в развитых западных демократиях в конце 70-х — начале 80-х и получила наибольшее развитие в США, где каждая из двух палат конгресса сформировала по одному комитету, наделенному функциями контроля за разведдеятельностью.
Этот механизм обеспечивает прозрачность бюджетных расходов. Кроме бюджетной сферы, строго контролируются различные политические операции, которые могут нанести урон престижу государства. Но даже и без этого надзора западные спецслужбы отличает должное представление о парламентской культуре. В США один из сопутствующих тому факторов — обязательная ротация и призыв на работу в аппараты комитетов разведки (конгресса и сената) кадровых сотрудников ЦРУ, ФБР, АНБ. Они пропитываются соответствующей политической культурой и возвращаются к себе в ведомство с несколько скорректированными взглядами на роль спецслужб в обществе. Поэтому, если сотрудники имеют возможность работать в администрации президента, парламенте, правительстве и других госучреждениях, это нужно только приветствовать.
— У нас и так во власти уже довольно много бывших сотрудников спецслужб. Не получится ли, что именно они принесут в институты гражданского общества свои привычные представления и методы?
— На мой взгляд, такие опасения лишены реальной основы. Все определяется общеполитической культурой в стране и теми приоритетами, которые выстраиваются в обществе. Сейчас этот процесс носит закономерный характер и обусловлен кризисом управления. Президент вынужден опираться на проверенных, надежных людей, хотя это и непопулярно в обществе. Но других-то пока нет.
Если же спецслужбы будут вообще отодвинуты от общества и закрыты для общественного контроля, то появится опасный парадокс: эта закрытость в большей мере способствует злоупотреблениям, а следовательно, использовать их в интересах отдельных политических и финансовых кланов будет намного легче.
— И все-таки опасность сохраняется. Посмотрите: российские спецслужбы оказались неспособны противостоять искушению, которому их подвергли крупные финансовые группировки и оргпреступные сообщества.
— Развал и раздел спецслужб в свое время был обусловлен необходимостью укрепить личную власть. Это были конъюнктурные соображения 10—11-летней давности. А теперь отчасти и вследствие этого государство политически нестабильно, явно усилились позиции оргпреступных групп, у которых сформировались мощные экономические корни, а также связи с представителями политической элиты. Все это неизбежно вовлекает в порочный круг отдельных представителей спецслужб и правоохранительной системы в целом.
Кроме того, мы всегда славились тем, что стремились получить серьезные результаты за счет незначительных затрат. Сейчас в спецслужбах много больше всевозможных административных аппаратов, генералов, обслуживающего персонала, а численность оперативного состава уменьшилась. Объединение спецслужб, более четкая координация их деятельности, похоже, невыгодны разросшемуся аппарату. К тому же сейчас спецслужбам выделяют только самое необходимое — лишь бы они уцелели. А кто это потребляет?
— Но нередко получается так, что у спецслужб находятся деньги, скажем, на преследование того или иного бизнесмена, на дальние дорогостоящие командировки сотрудников по делам, совершенно не связанным с национальной безопасностью. Каким образом это контролировать?
— Финансовый контроль в России, увы, осуществляется на ранней стадии: когда планируется бюджет спецслужб и они обосновывают отдельные статьи расходов. Контролируют это и Федеральное собрание, и его орган — Счетная палата, и президентская администрация... Но в западных странах все устроено несколько иначе: парламенты отслеживают эти расходы на любой стадии. А у нас контроль носит незавершенный, больше формальный характер.
К примеру, Счетная палата контролирует исключительно документацию, то есть сверяет бумаги на предмет совпадения цифр и не имеет возможности делать далеко идущие выводы. А в западных парламентских комиссиях оценивают, насколько и как именно эти денежные потоки служат обществу, эффективно ли используются и кем именно, следует ли их увеличивать или вовсе перекрыть. Причем произойти это может в любой момент.
Исключительно важна также и практика мотивировки расходов. К примеру, директор ЦРУ собирает совет, на котором присутствуют руководители всех спецслужб. После серьезного обсуждения они приходят к единому мнению относительно того, сколько им требуется бюджетных средств. А у нас каждая структура самостоятельно доказывает собственную важность и самостоятельно требует денег. Разумеется, это порождает нездоровую конкуренцию.
И недостаточное финансирование спецслужб тоже недопустимо. Когда они вынуждены обращаться за помощью спонсоров в различные фонды, это уже совсем немыслимо. А ведь это наша реальность. Сотрудники вынуждены где-то подрабатывать, волей-неволей использовать оперативные возможности для решения финансовых проблем (просто потому, что иных возможностей у них нет). И в таких условиях большинство из них работают достойно. Кто это может контролировать, ведь законодательно это никак не оговорено?
— Нынешний уровень наших парламентариев позволяет эффективно контролировать деятельность спецслужб?
— Среди депутатов практически нет специалистов. Контролирующая структура должна вызывать доверие у тех, кого она контролирует. А сейчас такого доверия нет. Самую хорошую идею можно скомпрометировать на начальной стадии.
Позволю себе напомнить, что 10 января прошлого года президент утвердил своим указом новую редакцию Концепции национальной безопасности РФ. Казалось бы, все ясно. Однако, к сожалению, в дальнейшем за полтора (!) года практически ничего не сделано для ее законодательного закрепления.
В настоящее время регулируют вопросы национальной безопасности более 70 федеральных законов, 200 президентских указов, 500 постановлений правительства и множество других подзаконных актов. Анализ показывает, что эта нормативная база носит не системный, а фрагментарный характер, противоречит сама себе. Даже само понятие «национальная безопасность» до настоящего времени в правовом отношении нигде не закреплено.
В ряде субъектов Федерации созданы собственные советы безопасности. Вопреки конституционным нормам реализуются свои местные программы контроля за деятельностью спецслужб, хотя есть их четкая вертикальная подчиненность.
Возьмем закон о ФСБ. Одна из задач — противодействие оргпреступности и коррупционным проявлениям. Но следователи ФСБ лишены возможности работать по проявлениям, которые близко напоминают коррупцию: злоупотребление служебным положением, превышение служебных полномочий... Эти составы преступления неподследственны ФСБ. Разве что в исключительных случаях — по поручению прокурора.
Закон о борьбе с терроризмом... Бороться предписано не только ФСБ, но и МВД. Но роль следователей МВД до конца не определена. То же самое относительно борьбы с наркотиками и т. д.. Не знаю, носит ли это умышленный характер или происходит из-за несогласованности действий и некомпетентности. Но то, что не принимаются сбалансированные законы, то, что нормы до конца не прописываются, — это очевидно.
— Закон о борьбе с коррупцией, который, в частности, должен во многом определять деятельность спецслужб, провалили совсем недавно…
— То же самое с законом о борьбе с легализацией доходов, нажитых преступным путем. Почему на заключительной стадии этот закон внезапно передают в другой комитет Госдумы, а именно под крыло уважаемого г-на Шохина? А ведь в законе много мер оперативного характера. Тем не менее его забирают от Гурова, который изначально им занимался. Это тоже случайность? И почему депутаты, которые ранее поддерживали закон о борьбе с коррупцией, вдруг проголосовали против? Вы представляете, какой должна быть степень давления?
Впрочем, законодательная власть, по существу, лишена возможности реально определять основные приоритеты в деятельности спецслужб, их структуру, роль и место в обществе. Это привело к тому, что в России образовалось до десятка спецслужб, осуществляющих оперативно-разыскную деятельность. Однако безопасность личности, общества и государства от этого никак не выиграла.
— Кстати, когда мы просили экспертов прокомментировать, например, данные об участии спецслужб в переделе собственности, неизбежно сталкивались с нескрываемыми опасениями. В лучшем случае они не желали, чтобы мы называли их имена. По нашим данным, даже ваша работа столкнулась с некоторыми трудностями…
— Было и такое. Цель работы — показать механизмы, позволяющие вывести спецслужбы из-под влияния политических и предпринимательских кланов, которые затратили большие ресурсы на приобретение таких позиций. Они шли к этому в том числе ценой большой крови. А тут заявляется о необходимости нормализовать систему. Были серьезное противодействие в ходе подготовки к защите диссертации и попытки не допустить самой защиты.
— А нынешние СМИ способны хотя бы отчасти осуществлять гражданский контроль за деятельностью спецслужб?
— Это очень действенный инструмент. Но к сожалению, и они к этому не готовы. СМИ не меньше, чем спецслужбы, вовлечены в политическую борьбу и передел собственности. И далеко не всегда остаются над схваткой.
— Получается замкнутый круг: общество неспособно делегировать в парламент и в спецслужбы достойных людей, а парламент не в состоянии справиться с функциями контроля… Что нужно делать для того, чтобы выйти из этой замкнутой системы?
— На мой взгляд, исключительно демократическими методами здесь не справиться, как бы кто ни был опечален этим обстоятельством. И хотя я и сам пропагандирую идею парламентского контроля, гражданского общества, в России на данном этапе это возможно только при наличии сильной президентской власти, правильного и разумного пересмотра персонального состава тех людей, которые говорят о реформах и практически ничего не делают для того, чтобы они осуществились.
