Доктрина – не догма, но руководство к действию
Г
од назад — 9 сентября 2000 года — президент Владимир Путин подписал документ, который мог бы, по его мнению, регламентировать и регулировать отношения в информационном пространстве Российской Федерации, информационное обеспечение государственной политики РФ и методы контроля за информационными потоками, — Доктрину информационной безопасности. Документ появился тихо: к примеру, в Фонде защиты гласности о принятии Доктрины услышали от зарубежных корреспондентов, просивших ее прокомментировать. Текст Доктрины (к слову, изрядно громоздкий) недоумения почти не вызвал и мало кого удивил: еще в августе 2000 года Путин объявил информационную сферу «стратегическим сектором, имеющим прямое отношение к безопасности государства». По сути, он поставил информацию в один ряд с секретными военными разработками и стратегическими ресурсами РФ. Таким образом, президент определил, что сфера информации должна находиться под непосредственным государственным контролем
С
разу же бросилась в глаза некоторая размытость, незавершенность документа. Возможно, авторы текста намеренно оставляли смысловые лагуны, чтобы впоследствии заполнить их по желанию того, кто поставил над документом утвердительную подпись. Изначально ведущие юристы и политологи, осмысляя новоиспеченный документ, сошлись во мнении, что, хотя Доктрина и представляет собой компиляцию различных правовых актов, она не может рассматриваться как законодательный акт, входящий в противоречие с действующим Законом РФ о СМИ. Следовательно, и вред, который она может причинить, — минимальный. Однако время показало, что в ряде регионов РФ представители местной исполнительной власти стали использовать Доктрину в качестве «руководства к действию», оправдывая свои бесчинства в отношении независимых СМИ наличием в Доктрине положений, говорящих о «регулировании» информационных потоков.
К примеру, весной нынешнего года в Пензе два десятка чиновников обладминистрации в ранге от вице-губернаторов и чуть пониже вчинили многомиллионные иски четырем местным газетам. На недоуменные вопросы о смысле экономического закатывания в асфальт инакомыслящей прессы чиновники отвечали, что действуют они не корысти ради, а токмо во исполнение вышеозначенной Доктрины. Которая, к слову, так и не прошла утверждения в Совете Федерации и по закону не может являться законодательным актом, обязательным к исполнению.
Еще в сентябре прошлого года, комментируя текст Доктрины, президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов предупреждал о возможной опасности подписанного Путиным документа и говорил, что «хотя и неизвестно, сколько пройдет времени, пока эта Доктрина воплотится в качестве закона, но если там есть положения, идущие вразрез со здравым смыслом, у нас с вами еще есть время опротестовать их». Увы, кроме юристов фонда, реально опротестовывать Доктрину среди законников желающих не нашлось.
«Этот документ, — продолжал в своем комментарии Алексей Симонов, — настолько объемен и противоречив внутренне, что требуется более тщательное ознакомление. Та часть, с которой я ознакомился, не носит безальтернативного характера. Здесь есть вещи вполне грамотные и нормальные. Есть вещи, вызывающие опасения. Например, что такое «внутренний источник опасности» (стр. 8)? Там же, через запятую: «необеспечение прав граждан, манипулирование информацией». Так необеспечение или манипулирование? Первое, по-видимому, относится к тому, кто писал эту Доктрину, второе — к тому, кто предоставляет информацию. А между прочим, до сих пор не принят закон о праве доступа к информации. Поэтому тот, кто должен давать доступ к информации, исходит из собственных соображений — пускать или не пускать журналистов. Информация же, предоставленная журналисту в качестве факта, зачастую таким фактом не является.
На самом деле эта концепция разрабатывалась четыре года. Разрабатывалась она в недрах комитета по безопасности Госдумы РФ под руководством В. Илюхина. Потом к этому проекту подключился демократ С. Лопатин, который хотел защитить нас от опасностей и придумал в Госдуме подкомитет по информационной безопасности. Эта информационная безопасность, однако, очень понравилась нынешней власти, и она, власть, смогла воплотить свои давно вынашиваемые идеи в Доктрину. Джинн выпущен из бутылки. Наша задача — очень внимательно прочитать Доктрину и всем вместе препятствовать бредовым идеям, хитро припрятанным за двусмысленностью формулировок».
Буквально через две недели после подписания Доктрины в прессу просочились материалы о создании на базе администрации президента «специального подразделения по разработке мероприятий против независимых СМИ». Подразделение планировало заняться «дискредитацией отдельных СМИ и, в частности, информации, ими распространяемой во исполнение Доктрины информационной безопасности». Также в деятельности спецподразделения по борьбе со СМИ планировалось широко использовать так называемые «грязные информационные технологии», «черный пиар», сфабрикованный компромат и т.п. Журналисты, комментировавшие появление новой структуры, допускали вероятность того, что в рамках нового кремлевского проекта будут производиться слежка за журналистами, прослушивание их телефонных переговоров, а возможно, и некое «психофизиологическое воздействие». Автором концепции центра по борьбе с идеологически неугодными СМИ называли Глеба Павловского, а одним из руководителей подразделения — начальника экспертного управления администрации президента Симона Кордонского.
«Без по-настоящему независимой прессы российская демократия просто не выживет». Высказав эту сентенцию 8 июля 2000 года, президент Путин постарался сделать все, чтобы воплотить ее в жизнь. Эту крылатую фразу о невозможности построения демократии без свободной прессы Путин впоследствии повторял неоднократно и в отличие от западных журналистов был абсолютно правильно понят своими политтехнологами. По их версии, президент имел в виду следующее: если без независимых СМИ не будет демократии, так давайте-ка раздавим эти самые СМИ, и демократия отомрет сама. И дальнейшие события подтвердили эту догадку.
Ликвидация газеты «Сегодня», смена команды в журнале «Итоги», лобовая атака на НТВ, растянувшаяся на несколько месяцев эпопея с вызовами на допросы в ФСБ журналистов газеты «Версия», давление на зарубежных корреспондентов со стороны работников таможни, не допускающих к вывозу из России отснятые видеоматериалы. А еще – беспрецедентный прессинг, оказываемый местными властями на региональные СМИ, отказы в доступе к информации и, наконец, решения законодательных собраний Орловской и Омской областей о введении цензуры — «по многочисленным просьбам избирателей», естественно.
В течение года Фонд защиты гласности внимательно отслеживал события, происходящие вокруг Доктрины информационной безопасности. Мы пришли к выводу, что Доктрина — фундамент для принятия антидемократических поправок к Закону о СМИ. Она развязывает руки власти и связывает их журналистам. За двусмысленными формулировками скрываются вполне определенные карательные возможности. Все зависит только от потребностей представителей власти.
Руслан ГОРЕВОЙ
КОММЕНТАРИИ ЮРИСТОВ Михаил ФЕДОТОВ, соавтор Закона РФ о СМИ, секретарь Союза журналистов России
— Доктрина информационной безопасности — документ официальный и отчасти научный. Во всяком случае, описание информационной безопасности и всех ее составляющих отличается системностью и логической последовательностью. Вот только логика эта идет не от предмета исследования — информационной сферы общества, а от специфики исследователя — Совета безопасности. В результате и получилась не национальная Доктрина участия России в построении глобального информационного общества и даже не федеральная целевая программа развития информационной инфраструктуры, а Доктрина информационной безопасности… Действительно, бороться с монополизацией в сфере массовой информации нужно. Но не будем забывать, что главным монополистом здесь является государство.
Специфика исследователя предопределила не только логику построения, но и стилистику Доктрины. Для сравнения возьмем другой документ, подписанный президентом Путиным совсем недавно, но не единолично, а вместе с другими лидерами «большой восьмерки», — Окинавскую хартию о глобальном информационном обществе. По объему эти документы соотносятся примерно как 4 к 1, а по тематике совпадают. Авторов обоих документов волнует вопрос: как строить жизнь общества и государства в условиях новых информационных и коммуникационных технологий. Но достаточно посмотреть частоту повторений в обоих текстах ключевых слов, чтобы понять, насколько различны подходы авторов Доктрины и Хартии. Такие ключевые слова, как «безопасность», в Доктрине повторяются 133 раза, в Хартии — 2, «оборона» — соответственно 20 и 0, «организация частного сектора» — 1 и 11, «СМИ» — 27 и 0. Только в вопросах культуры Доктрина и Хартия близки по частоте использования ключевого слова (с учетом соотношения объема документов). Во всем остальном, увы, явный дисбаланс.
Светлана ЗЕМСКОВА, юрист Фонда защиты гласности
— Отдельные нормы российского законодательства трактуются и рассматриваются в Доктрине выборочно, неоднозначно. Особое внимание уделяется информационному обеспечению государственной политики в Российской Федерации, для чего предлагается укреплять государственные СМИ, что, безусловно, ставит государственные СМИ в привилегированное положение по отношению к остальным СМИ. При рассмотрении видов угроз информационной безопасности РФ используется термин «ограничение доступа к общественно необходимой информации». Данное определение нигде не раскрывается, более того, не существует критериев отнесения информации к общественно необходимой. Таким образом, данное положение Доктрины является нереализуемым.
Отнесение к видам угроз «блокирование деятельности государственных СМИ по информированию российской и зарубежной аудитории» является средством защиты исключительно государственных СМИ. Однако в соответствии со ст. 25 Закона о СМИ не допускается воспрепятствование осуществляемому на законном основании распространению продукции любого СМИ.
Одним из видов угроз национальной безопасности является нарушение законных ограничений на распространение информации. Конечно же, это положение затрагивает профессиональные интересы прежде всего сотрудников СМИ. Представляется необходимым дополнить положения Доктрины, предусмотрев одним из видов угроз «нарушение права на доступ к информации».
В качестве безотлагательной меры предлагается «разработка повышения эффективности участия государства в формировании информационной политики государственных телерадиовещательных организаций, других государственных СМИ». В соответствии со ст. 19 Закона о СМИ редакция осуществляет свою деятельность на основе профессиональной самостоятельности, поэтому участие государства в формировании информационной политики СМИ недопустимо.
К правовым методам обеспечения информационной безопасности относятся «разработка и принятие нормативных правовых актов РФ, устанавливающих ответственность юридических и физических лиц за несанкционированный доступ к информации, ее противоправное копирование». Совершенно очевидно, что введением данных санкций защищены интересы только обладателей информации, а не права граждан на информацию.
ГОД НАЗАД БЫЛА ПОДПИСАНА ДОКТРИНА ИНФОРМАЦИОННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ. КАКОВЫ, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, ИТОГИ ЕЕ ПРИНЯТИЯ?
Александр БОВИН, обозреватель газеты «Известия»:
«Никаких. У нас уже принимались Доктрина по обороне, Доктрина по внешней политике. Все забывается… Ну и с пламенным приветом! Я рад».
Иосиф ДЗЯЛОШИНСКИЙ, программный директор Института развития прессы:
«Доктрина была принята в определенных политических условиях, когда формировалась идеология нового политического режима и определенные круги стремились закрепить свои позиции в информационной сфере. Теперь потребность в подобного рода документах, видимо, отпала. Власть уже не нуждается в концептуальных костылях. Результативность Доктрины значительно ниже предполагаемой. Никаких новых документов, которые бы опирались на концепцию, не принято. Те действия по подчинению СМИ воле чиновников, которые мы наблюдаем, никак на Доктрину не опираются. То есть Доктрина информационной безопасности не стала инструментом действующей политики. Или… готовится очередной проект политического усмирения СМИ».
Юрий ШМИДТ, адвокат, председатель Российского юридического комитета защиты прав человека (Санкт-Петербург):
«Режим секретности возрос. Стала ли от этого наша жизнь безопаснее – сомневаюсь…»
«Я вообще не понимаю, что это такое… Мой фильм «Прокляты и забыты», снятый в 1995 году, до сих пор не показан на телевидении. Наверное, потому, что у нас нет цензуры и полная информационная безопасность».
