В эфир ОРТ вышел первый выпуск «Что? Где? Когда?» без Владимира Ворошилова

С

колько в мире телевизионных игр? Различных не по названию, а по сути.

Отбрось национальный колорит и антураж, базирующиеся на состоятельности владельца канала, и игр, разных по сути, наберется десяток-другой. И все. Из них популярных, живущих не одно десятилетие, и того меньше...

У нас таких игры две — КВН и «Что? Где? Когда?». Обе переросли свой телевизионный вариант, стали чем-то большим, чем игра, — скорее нормой жизни. Обе пережили смены вех, развал страны, обе в себе эту общую страну сохранили да еще и вышли за ее пределы в иные страны, куда жизнь разбросала прежних игроков. И обе неразрывно тысячью нитей связаны с главным действующим лицом, ведущим, крупье — назовите как хотите, в общем, с Человеком Игры, без которого эту игру и представить себе невозможно. Точнее, было невозможно. Потому что в прошлую субботу «Что? Где? Когда?» начала свою новую жизнь. Жизнь без Ворошилова.

В спорте принято говорить, что плох тот тренер, без которого команда проигрывает. В бизнесе считается, что человек действительно создал свое дело, если оно способно отлаженно функционировать и без него. Может, это и верно для некоей типологической усредненности, присущей правильному, вылизанному, узаконенному Западу, но никак не для нашей разудалой и бесшабашной Родины, на просторах которой роль личности в истории столь велика и всеобъемлюща, что и изучению не поддается. Есть личность, есть история. Нет личности — и все...

Никто вместо Ворошилова в кадре не появился и не мог появиться. Для любого другого это был бы провал. Игру механическим голосом вел Некто из Нескучного сада. Пресс-служба ОРТ и телекомпания «Игра» сообщили только, что этот Некто — из числа давних фанатов игры. Хотя другие, не менее давние фанаты полагают, что это просто компьютерно измененный голос Бориса Крюка, приемного сына Ворошилова. Еще прошлой осенью, задумывая последнюю серию игр прошлого века, ставшую последней и для него самого, Ворошилов публично говорил о намерении передать игру Борису. Что тогда не вызвало восторга ни у кого из сторонних наблюдателей — слишком уж в нашем непосвященном сознании образ Крюка слился с пустоватенькой «Любовью с первого взгляда», которую он когда-то вел. Может, поэтому телекомпания «Игра» и ОРТ не рискнули громогласно передать игру ему.

О том, кто есть он — Голос Нескучного сада, — не знают и сами знатоки. Не знают, но многие высказывают предположения, что это именно Борис, который много лет делал «Что? Где? Когда?» в качестве режиссера. Ибо невозможно войти в игру со стороны. Игра не впускает.

Не поленись я в субботний вечер набрать телефонный номер, принять участие в голосовании зрителей, и мой голос попал бы в то подавляющее большинство, которое сочло, что игра должна существовать и без Ворошилова. Но... Конечно, игра должна существовать. И решить это уже не вправе ни телевизионные начальники, ни выигрывающие или проигрывающие знатоки. Ведь, как это кощунственно ни прозвучит, игра умирает не в тот трагический момент, когда от нас уходит человек, ее создавший. Игра умирает, когда умирает ее рейтинг, то есть попадание во время, в зрительский интерес.

Вопрос в том, как долго это «попадание», найденное Ворошиловым четверть века назад и так тщательно корректируемое им во всех перипетиях слишком бурного конца века, будет сохраняться без него. Покатится ли все по инерции, пока, согласно элементарному закону физики, не произойдет затухание, или найдется тот, кто сможет изо дня в день производить корректировку и совмещать линию игры с линией жизни. После первой игры летней серии видно лишь детальное внешнее соответствие всему, что придумал и сделал Ворошилов. Сути не видно.

Выживет ли театр, из которого уходит режиссер? Способна ли побеждать команда без тренера? Долго ли будет великой страна, потерявшая своего президента?.. Вопрос, вечно висящий в воздухе. Конечно, может прийти другой... Может. Но тогда это будет уже другой театр, другая команда. Бережно хранящие великое наследие, они не смогут относиться к нему как к догме, ибо догма есть смерть. Догма есть то, с чем при жизни и всю жизнь борются великие режиссеры, тренеры, телеведущие — великие творцы. Они сегодня по живому режут то, что сами создали вчера. Иначе не выжить. Пожалей они себя и свое творение сегодня, и оно умрет завтра. А буквальное, скрупулезное «следование великой традиции» есть первый шаг к умиранию. Не хотелось бы, чтобы за ним последовал шаг второй...