В

ЦДЖ работники клиники Якова Маршака провели пресс-конференцию «Детская наркомания: Россия на пороге эпидемии».

Было холодно-холодно от осознания цифр, уничтожающих (в процентах) наш источник тепла и смысла. По-моему, это уже не порог эпидемии. А почти стенка: по данным Всемирной организации здравоохранения, из 8 миллионов землян, регулярно принимающих героин, более двух миллионов проживают в России.

И что среди них встречаются шестилетние, шокирует уже не каждого. Хорошо, что пока удивляет. Вот мы и удивляемся, пролистывая бесцветные строчки: «...от употребления наркотиков в Санкт-Петербурге в прошлом году скончались 60 детей». Ивановская область: «Наркомания среди подростков за последний год выросла в 3,6 раза». Находка: «На учете в наркологическом диспансере состоят 2320 человек, 516 из них — несовершеннолетние».

Результаты социологического опроса по Москве среди 9—11-х классов. На бьющий вопрос «А пробовали ли вы...?» 7,3% поставили четкую галочку под коротким словечком «да». А это непростительно много. Особенно если учесть, что обычно дают социально приветствуемые ответы на скользкие вопросы.

Каждый десятый выпускник оканчивает школу с желанием попробовать все в этой жизни, начиная почему-то с последнего.

Но из-за чего? Среди пробующих многие убаюканы теплом и любовью с полноценным комплектом «мама-папа» на кухне с евроремонтом. Так что сказка о неблагополучных детках без двойного родительского крылышка, вступающих на скользкие ступеньки, — миф. Наркомания не выбирает бледненьких и бедненьких. Группу риска составляют генетически предрасположенные дети, подростки с психологическим дискомфортом и любознательные идиоты, не привыкшие себе ни в чем отказывать.

Сегодня с помощью специальных психологических тестов можно определить, кто из детей относится к группе риска. Но почему-то многие считают эту беду слишком неживой и потусторонней. Она трогает нас чуть больше безработицы и чуть меньше роста преступности. А она громко дышит, указывая на наши не прикрытые дыры в образовании, медицине, страховании, законодательстве.

Когда же мы поймем, что это не чужое, а наше, не в грязи, а рядом? Неужели только тогда, когда столкнемся со стеклянным взглядом на собственной кухне? Только тогда, когда родного ребенка сунут в узкую камеру за то, что он слишком болен.

На Западе у нарушивших закон наркоманов есть выбор: или тюрьма, или лечение, значительную часть оплаты которого возьмет на себя не уничтоженная мама, а страховое агентство. И правда, что может быть логичнее, чем страхование от катастрофы, от эпидемии, от яда? Почему дома страхуют от разрушения, а людей — нет?

Наше государство выступает здесь в лучшем случае как немой наблюдатель, а чаще — как каратель. Ведь мы на все закрываем глаза. На сфабрикованные дела ради красивой отчетности. Подкинутый чек — обычное дело. Откуп мусорам — и ты свободен. Мы всё привыкли покупать. И зависимость, и свободу. Зависимость — от наркотика. Свободу — от закона.

Доктор Маршак считает, что невозможно быть в стороне от этой беды. Можно быть лишь потерпевшим. Или — виновным.