Не всякую котлету из «Макдональдса» можно будет съесть

— В числе первых инициатив предлагалось даже привлекать владельцев «брошенных» компаний к уголовной ответственности по статье 196 УК РФ за преднамеренное банкротство. Звучали и слова «конфискация» и «национализация». Чего здесь больше: экономической логики или желания отомстить? Как в этой ситуации соотносятся принципы частного и публичного права?

— Разговоры про УК это типичное для политиков второго ряда желание отметиться перед первым. Если говорить о конфискации, то статья 243 ГК РФ предусматривает безвозмездное изъятие имущества лишь «в виде санкции за совершение преступления или иного правонарушения», но этот путь, слава богу, вроде бы отвергнут. А статья 235 ГК в числе других оснований прекращения права собственности говорит о национализации — это «обращение в государственную собственность имущества, находящегося в собственности граждан и юридических лиц», которое «производится на основании закона с возмещением стоимости этого имущества и других убытков». Но закона-то такого нет — в начале нулевых его проект обсуждался, но так и не был внесенпринят.

— Никто же к этому не готовился, военное положение не объявлялось.

— Ситуация неожиданная для всех, включая законодателя. Для частного права, которое приспособлено в основном регулировать стабильные, чаще всего договорные, отношения и гарантировать их предсказуемость, это нехарактерно. Но с этим надо что-то делать. Тут решение ответ на вопрос о том, правомерно ли поведение иностранных собственников, «бросающих» бизнесы, надо искать не в договоракорпоративном правех, а исходя из концепции деликтта, то есть правонарушенияа. Но деликт — обычно виновное поведение. Как определять вину и ее степень при уходе зарубежных компаний с российского рынка?

— Наверное, это будет зависеть от того, в каких судах — российских или зарубежных — будут рассматриваться споры по поводу этой собственности.

— Так вопрос сразу переводится скорее в политическую плоскость, но было бы ошибочно и самонадеянно игнорировать правовую сторону дела. Вопрос о соотношении частных и публичных интересов поставлен вами правильно, но он не так прост.

Российская практика начиная с 90-х долго стояла на той позиции, что собственник волен делать со своей собственностью все, что хочет: это моя нога — захочу и отрежу. Но Высший арбитражный суд, когда он еще существовал, а именно в 2008 году, пришел к выводу, что решения учредителя юридического лица, которые фактически ведут к остановке его деятельности юридического лица, могут быть квалифицированы как злоупотребление правом, то есть как деликт. 

Современное корпоративное право исходит из того, что договор акционеров между собой о ведении бизнеса (а это и есть компания) может порождать серьезные внешние последствия (так называемые экстерналии). В деятельности таких огромных компаний, как ИКЕА, «Макдоналдс» или завод «Ниссан», заинтересованы и работники, и казна, получающая налоги, и муниципальная властьые сообщества, поставщики, и другие кредиторы и многие другиепрочие. Впрочем, перечисленные компании пока заявили о приостановке деятельности на несколько месяцев с оплатой сотрудникам за простой, а «брошены», выражаясь обыденным языком, как правило, более мелкие, у которых в России особо ценного имущества и нет. Но могут окончательно уйти и крупные, это будет зависеть от развития событий. Поэтому сама постановка вопроса о том, что нельзя вот так просто повесить замок и уехать, на мой взгляд, правомерна. 

— Уточните, пожалуйста, еще раз: мы же говорим не только о российских судах? Ведь эти споры наверняка будут рассматриваться и за рубежом тоже?

— Зарубежные суды давно стоят на той таких позицииях о том, что акционер не может просто бросить свою компанию, и этот аргумент ими скорее всего будет принят, но на него будут приводиться контраргументы. И это общая доктринальная рамка, а дьявол в деталях. Президент предложил брошенные активы «подобрать». Но это же не сыроежки!.. Если мы надеемся, что Россия не превратиться в изолированный остров и так или иначе вернется к внешнему рынку, то в свете будущих споров в международных арбитражах нужна ювелирная юридическая точность… 

— О чем вы? В Думе вообще забыли, что такое юридическая техника, клепают как попало, вот сейчас вставляют в проект об электронном голосовании с какого-то бодуна про «реестр иностранных агентов»…

— Это для внутреннего пользования, а закон о «национализации», возможно, пойдет и «на экспорт»… Я видел вроде бы тот законопроект, который сейчас готовится к внесению в Думуе. В общедоступной базе его еще нет, но, думаю, концептуально они уже определились: будет использован механизм замещения активов, как при некоторых формах банкротства. Для этого «рядом» с компанией, в которой назначено внешнее управление, создается другая, и туда в качестве уставного капитала вносят имущество первой. Затем акции (доли) новой компании должны быть проданы на торгах. 

— Почем?

— Стартовая цена будет устанавливаться в зависимости от оценки имущества, которую определит специальная комиссияназначенный внешний менеджер. Но торги есть торги: ставки могут двигаться как вверх, так и вниз. Еще раз повторю, что И это никакая не национализация , а переход активов по неочевидной цене из собственности иностранных владельцев в собственность российских бизнесменов. 

— Кто-то сможет купить на грош пятаков?

— Подготовкой этих схем будут ведать, насколько я знаю, солидные организации: ВЭБ РФ и Агентство по страхованию вкладов (для финансовых организаций и банков). ПНо сами они не справятся и, получив заявление, например, от налоговых органов или от члена совета директоров «брошенной» компании, обратятся в арбитражные суды за назначением на срок до 3 месяцев «внешней администрации по управлению организацией». Это какая-то новая формула, но процедура принципиально та же, что при банкротстве. По сути, это внешний менеджмент, который будет продолжать работу кампании компании или готовить ее к банкротству, если покупателей на «замещенный актив» не найдется.

Внешняя администрация по проекту может быть введена, если управление деятельностью компании ее руководителем, иными органами управления и (или) участниками (акционерами) фактически прекращено «в нарушение требований законодательства РФ». На это, согласно проекту, может указывать то, что после 24 февраля эти лица покинули Россию, совершили действия, повлекшие существенное уменьшение стоимости компании, или подводят ее под банкротство, доказательством чего может быть сочтено направление уведомления об увольнении более чем трети работников и даже публичное заявление об уходе.

Согласно проекту, механизм внешнего управления может быть применен только к компании, в которой не менее четверти акций или долей принадлежит иностранцам из «недружественных государств», в список которых, утвержденный правительством, пока включены 48 государств, в том числе все страны Евросоюза. Пока проект ориентирован на крупные компании, чьи активы дороже 1 млрд рублей и (или) среднесписочная численность их работников больше 100 человек.

Но критерии отнесения к «брошенным» достаточно размыты, так что возможна массовая кампания, и бог знает, где найти столько квалифицированных управляющих и как за ними уследить.

— А прежние собственники смогут как-то контролировать этот процесс? 

— Проект предполагает, что им будет предъявляться своего рода ультиматум. После подачи в арбитражный суд заявления о назначении внешней администрации с российской стороны руководитель компании или ее акционер, но только владеющий половиной голосующих акций (долей) и более, можгут заявить в суд о своем решении продолжить деятельность, в том числе о продаже или о передаче акций в доверительное управление лицам, не аффилированным с «недружественными государствами». Но на принятие такого решения им отводится не более 7 рабочих дней до дня назначенного судебного заседания, при этом предварительное слушание по таким делам проводиться не будет.

А после решения суда, на принятие которого отводится неделя, бывший собственник уже «никто»: проект закона не предусматривает даже перечисления ему тех средств, которые будут выручены за продажу «замещенных активов». Вопрос, кому поступят эти деньги, в проекте вообще не решен, и сложно сказать, просто ли это пробел, оставленный в спешке, или сознательная установка на ограбление бывших собственников.

— Насколько я понимаю, наиболее ценными активами уходящих компаний будут не склады или остатки товаров и даже не оборудование, а объекты интеллектуальной собственности, включая ноу-хау и бренды. Нельзя же национализировать, например, бренд «Макдоналдс»?

— А вот и можно — Не совсем так, по крайней мере, считают составители проекта. Читаем: «При замещении активов организации на базе ее имущества создается (новое) хозяйственное общество», которому «передается в порядке универсального правопреемства все имущество», в состав которого «среди прочего включаются исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности, товарные знаки и знаки обслуживания, права использования результатов интеллектуальной деятельности…».

— Сильно! Однако возвращаясь к тому, о чем мы уже говорили, годится только для внутреннего пользования. Для любого суда, кроме российского, это даже не филькина грамота, а прямая уголовщина. Много ли найдется охотников в этом участвовать?

— Это будет зависеть от конкретных участников «замещения активов» и их планов на будущее, а их сейчас строить сложно. Если ориентироваться на то, что нынешний апокалипсис «форс мажор» рано или поздно закончится и возникнет желание снова выйти на внешний рынок, то лучше, конечно, от участия в этом воздержаться. Ну а если делать ставку на то, что Россия уже никогда не станет частью глобального мира, тогда — почему нет?..

— Но бренду, по идее, должно соответствовать и качество продукции и товаров. Много ли найдется желающих съесть котлету в пакете «Макдоналдса», если его клиенты быстро раскусят, что она делается черт знает как и черт знает из чего? 

— А это уже вопрос не ко мне, а к экономистам…