Что раскачивает «женский автозак»

Юлия Цветкова — двадцатисемилетняя художница из Комсомольска-на-Амуре, руководительница детского театра «Мерак». Она выступала против гендерных стереотипов, за свободу женщин и женского тела. Юлия ставила спектакли, выкладывала абстрактные бодипозитивные рисунки и говорила о важном — о правах человека. Теперь ее обвиняют в «распространении порнографии с преступным умыслом» и «гей-пропаганде». В материалы дела, которое длится уже около полутора лет, попали схематичные рисунки, изображающие женское тело, в паблике в «ВКонтакте» под названием «Монологи вагины», который Юля вела, чтобы «снять стигму с вагины и женской физиологии в целом». 9 июня активистке предъявили официальные обвинения.

27 июня одновременно с медиастрайком в городах России прошли одиночные пикеты и акции в поддержку художницы. В результате в Москве сорок активистов были задержаны и доставлены в отделы полиции, при этом одна активистка — участница группы «СоцФемАльтернатива» Анастасия Резюк — была арестована на двадцать суток за «повторное нарушение правил проведения акции».

Мы спросили у фемактивистки, врача и популяризатора науки Евдокии Цветковой (однофамилица. – Ред.), как были организованы акции поддержки, что происходило с задержанными в автозаках и отделениях полиции и зачем власть заводит политические дела на ЛГБТ- и фемактивистов.

— В ходе мозгового штурма нашей инициативной группы возникла идея сначала забастовки, а потом — перенесения ее в онлайн-формат, в том числе — из-за эпидемиологической обстановки, для безопасности всех участников. Идея родилась у Лёли Нордик. Плюс вспомнили про одинаковые передовицы газет в кейсе Голунова. Ну и решили предложить различным СМИ, а также организациям и инфлюэнсерам, обладающим онлайн-платформами, вывесить в один день баннер про дело Юлии Цветковой в знак ее поддержки. Работа заключалась в разработке плана акции, дизайна баннера, текстов писем, баннеров, контактировании с огромным количеством представителей СМИ и медиа. Учитывая, что нас не так много и все мы люди работающие, полторы недели перед акцией были очень тяжелые. Мы будем считать, что эта акция (как и все остальные, проведенные в Юлину поддержку) прошла успешно, только когда Юлю отпустят. Но в отношении того, что мы планировали — привлечения внимания к Юлиной ситуации, — «шалость удалась».

— Происходит ли это благодаря акциям или просвещению, книгам, фильмам или просто здравому смыслу, ясно одно:

— Я участвовала в одиночном пикете в поддержку Юли в Москве 27 июня (это далеко не первый пикет за Юлю) и вместе с еще 35 участницами была незаконно задержана полицией, несмотря на то, что это были одиночные пикеты с соблюдением всех требований закона (а также соблюдением приказа мэра Москвы относительно санэпид режима). Приблизительно с 16.00 до 18.00 нас удерживали в полицейском автобусе (напомню, что в этот день в Москве было +30 градусов по Цельсию), в 18.00 18 человек из нас привезли в ОВД «Лужники» (остальных доставляли в ОВД «Красносельское»). Из нашего ОВД я вышла последней, было 00.15. Одну активистку — Анастасию Резюк — оставили в ОВД «Красносельское» на 48 часов до судебного разбирательства, где ей присудили 20 суток административного ареста. Апелляция состоится завтра, 01.07.

— Потому что это все очень про свободу: свободу личности, свободу любви. Похоже, что наше государство такие темы не любит... А еще ЛГБТ+ и фемсообщество — это очень удобное «прикрытие» для отвлечения фокуса общественного внимания. Типа: «Да, доходы у россиян, конечно, не очень, но на Западе — вы только посмотрите! — могут заключать брак люди одного паспортного пола! Куда катится мир! Пенсии мы, конечно, индексируем, но вот посмотрите: женщина рисовала — страшно подумать! — какие-то вульвы! Разврат!»

— Да в общем-то с образованием — не только у сотрудников правоохранительных органов — в отношении секспросвета, анатомии и физиологии у нас плохо, это точно. Активистки, которые попали в ОВД «Красносельское», рассказывали полицейским про Юлино дело, про ее рисунки и то, почему вульва — это не табу, а просто часть нашего тела. Когда полицейский что-то про детей сказал, ему объяснили, что в паблике, где она выкладывала картины, была отметка «18+» и что если считать любое изображение женского тела или его органов за порнографию, то можно дать такой же срок и присутствующим, например, за изображение женской груди на сумке Monki или силуэта женского обнаженного тела на одежде.

Еще одна из участниц спросила у полицейского, был ли он в музеях и видел ли он там голых женщин, а когда он ответил, что видел, спросила, почему эти художники тогда не сидят. Ответа не получила. В нашем ОВД «Лужники», когда полицейские не пускали к нам адвокатов и не давали бумагу и ручку для написания ходатайства о допуске защитника, мы позволили себе пофантазировать на тему, как будем писать ходатайство кровью (бумага нашлась у одной из девушек). И, с учетом отсутствия колюще-режущих предметов, перенесли мысль на менструальную. Через несколько минут обсуждения полицейский вышел из помещения, и к нам пустили адвокатов. Считаю, что это прекрасное отражение сложившейся культуры отношения к женскому телу.

— Да. Хотя это такой вопрос... Как будто у нас сейчас соблюдаются конституционные права граждан (на свободу собраний, например).

— Возможно. Отвечу цитатой из Доктора Кто: «Спооойлерыыы».

— Все делается только с одобрения Юли и Юлиных адвокатов. Единственное, Юля очень переживала насчет наших задержаний и, конечно, не могла этого одобрить.

— Думаю, да. Здесь хочется отметить, что Юлин кейс не единственный. Я, к сожалению, не знаю имен всех пострадавших, знакома только с делом Мишель из Брянска. Но точно знаю, что они — не первые даже. Если раньше это были «наркотики», то теперь в тренде «порнография».