Видеозапись, фотографии и документы о мертвых крабах, доставленных в южнокорейский порт, мне прислал анонимный читатель после публикации в № 3 «Новой газеты» от 15 января 2018 г.— о лоббизме на российском рыбном рынке. Автор сообщения утверждает, что краб, погибший по пути в Южную Корею, был выловлен в российских водах. Мы начали расследование, даже не подозревая, что мертвый краб выведет на операторов «рыбных схем», являющихся по своей сути не чем иным, как перепродажей квот. А ведь борьба с так называемыми «квотными рантье» уже давно находится на личном контроле президента России. Еще пять лет назад, в ноябре 2013 года, в ходе официального визита в Сеул Владимир Путин обсуждал этот вопрос со своим южнокорейским коллегой.

Во время встречи глав государств президент Южной Кореи обратился к президенту России с просьбой о дополнительных квотах для южнокорейских компаний, осуществляющих промысел рыбы в исключительной экономической зоне России. Но Путин ответил отказом. Более того, заявил, что Россия оставляет за собой право отзывать квоты даже у российских юрлиц с иностранными бенефициарами. Президент России дипломатично предложил южнокорейским компаниям, уличенным в незаконном промысле в российских водах, в частности в ловле минтая, «урегулировать этот вопрос самостоятельно, не дожидаясь, пока это сделает Россия».

К моменту визита президента России в Сеул в Южной Корее уже прекрасно знали о разразившемся в 2012 году грандиозном скандале, связанном с промыслом в российских водах компаний, подконтрольных гонконгскому холдингу Pacific Andes. Проверка, проведенная Федеральной антимонопольной службой (ФАС), установила, что де-факто именно Pacific Andes вылавливал в российских водах несколько сот тысяч тонн рыбы. Специалисты ФАС выяснили, что гонконгский холдинг контролировал российские промысловые компании, используя сложные схемы и тайные соглашения. Материалы расследования ФАС направила не только в правоохранительные органы России, но и их коллегам в Японии, Китае и Южной Корее.

Уже после визита президента России в Южную Корею было выпущено несколько правительственных постановлений, регламентирующих принудительное прекращение «права на добычу водных биоресурсов в случаях нахождения пользователя под незаконным контролем иностранного инвестора». Были внесены изменения в правила оформления, выдачи, регистрации, приостановления действия и аннулирования разрешений на добычу.

А 19 октября 2015 года, в ходе заседания президиума Госсовета России по вопросам развития рыбохозяйственного комплекса, Владимир Путин, казалось бы, поставил точку в этом вопросе, когда заявил, что нашу страну не устраивает, когда «в рыбной отрасли расплодились разного рода рантье, использующие наши биоресурсы».

Но наше расследование о том, где, кто, по каким квотам выловил крабов, погибших по дороге в Южную Корею, и где была осуществлена перегрузка на панамское судно, неожиданно привело к «квотным рантье», которые, как выяснилось, и не думают сворачивать свою деятельность. Более того, у меня сложилось впечатление, что «рантье» возмужали, окрепли и уже пытаются навязывать свои правила игры всей отрасли.

Мы установили маршрут движения GRECE-C и выяснили, что загружалось судно за два дня до прибытия в южнокорейский порт, 2 декабря, в том самом порту Зарубино, куда корабль вернулся, избавившись от мертвого краба. К слову, после этого форс-мажора судно не простаивало. Снова загрузилось крабами и снова взяло курс к берегам Южной Кореи.

В имеющемся в распоряжении «Новой» документе под названием «Сертификат здоровья водных животных, экспортируемых из Российской Федерации в Республику Корея», выданном 2 декабря 2017 года перед загрузкой судна GRECE-C, засветилась приморская компания ООО «Примкраб». Мы поинтересовались этой компанией в базе данных ЕГРЮЛ и узнали, что зарегистрирована она была во Владивостоке 19 июля 2017 года. При этом с минимальным уставным фондом в 10 000 рублей. Не могут не вызвать изумления имена двух ключевых учредителей ООО «Примкраб», распределивших между собой по 47% долей компании. Это Глеб Франк и Максим Воробьев. Оба они хорошо известны в рыбопромышленной отрасли и как основные владельцы «Русской рыбопромышленной компании» (РРПК), и как бизнесмены с серьезными лоббистскими возможностями. Максим — сын зампредседателя Совета Федерации, экс-замминистра МЧС Юрия Воробьева и брат губернатора Московской области Андрея Воробьева. Главный административный ресурс Глеба Франка — его тесть Геннадий Тимченко.

Зачем Глебу и Максиму в июле 2017 года потребовалось регистрировать компанию с уставным фондом 10 тысяч рублей? Ведь двумя месяцами ранее, 18—19 мая, в ходе аукционов по распределению квот на вылов крабов интегрированная в РРПК владивостокская компания ОАО «Турниф» приобрела шесть лотов на право вылова 2,4 тыс. тонн трех видов краба, выложив за них огромную сумму — 10,3 миллиарда рублей. ОАО «Турниф» могло бы и само вылавливать и напрямую продавать улов, не переуступая квоту ООО «Примкраб». Но переуступило. Чтобы не показывать в отчетах, что РРПК экспортирует краба, а не поставляет на внутренний рынок?

Дело в том, что еще в 2013 году были приняты поправки в федеральное законодательство и подписаны правительственные постановления, регламентирующие рыбный промысел в прибрежных водах. По ним приморский краб-стригун был определен как «объект промысла», подлежащий после вылова обязательной выгрузке на берег и переработке именно в России. И лишь несколько дней назад, 8 февраля, в правительственное постановление была занесена поправка, исключившая краба-стригуна из списка биоресурса, подлежащего обязательной переработке на территории России.

ОАО «Турниф», возможно, именно потому и «переуступило» приобретенные на аукционе квоты ООО «Примкраб», чтобы усложнить контролирующим органам проверку дальнейшего маршрута выловленного краба. И в случае предъявления претензий компании «Турниф» менеджмент получает «алиби», что краб был выловлен и продан для переработки на территории России именно российской компании. А почему ООО «Примкраб» «погнало» краба в Южную Корею, это уже надо у них спрашивать.

Между тем в 2017 году ОАО «Турниф» не смогло выловить и трети тех объемов краба, на которые имело право. А ведь 10,3 миллиарда рублей, выложенные компанией за квоты, приобретенные в мае 2017 года, — это, скорее всего, банковские кредиты. Дело в том, что, судя по финансовой отчетности ОАО «Турниф», свободных денег у компании не было. В бухгалтерском балансе компании за 2016 год зафиксирована огромная долговая нагрузка — 5,3 миллиарда рублей долгосрочных кредитов и 1,6 миллиарда рублей — краткосрочных. Без лоббистских возможностей Воробьева и Франка компания, уже обслуживающая кредитов почти на 7 миллиардов рублей, едва ли смогла бы получить еще 10 миллиардов рублей в долг.

Но возможно, банкиров впечатлила работа РРПК в других сферах рыбопромышленного бизнеса. К примеру, у компании есть квоты на лов более 200 тысяч тонн минтая. И тут надо вернуться к скандалу, связанному с гонконгским холдингом Pacific Andes. Если бы в России неукоснительно соблюдалось законодательство, все квоты на вылов рыбы, или, говоря бюрократическим языком, «добычу биоресурсов в исключительной экономической зоне России», контролируемых компанией Pacific Andes, должны были быть изъяты и выставлены на аукцион. А речь шла о квотах на вылов около трехсот тысяч тонн минтая и сельди. Но квоты отбирать не стали. Дело в том, что Pacific Andes большую часть контролируемых компаний вместе с квотами быстро перепродал рыбопромышленным компаниям, которые сегодня входят в РРПК.

Правда, выясняется, что РРПК не вылавливает самостоятельно весь разрешенный объем, к примеру, минтая, а фактически перепродает квоты. То есть де-факто выступает тем самым «квотным рантье». Хотя по отчетности все выглядит вполне прилично. Компании, входящие в РРПК, арендуют рыболовные суда у сторонних судовладельцев, заключая так называемые договоры тайм-чартера. Возможно, по случайному совпадению именно судовладельцы, вылавливающие рыбу, оказываются и покупателями улова, который в портах фиксируется как улов компаний, входящих в РРПК.

Но «Информационное агентство по рыболовству», которое регулярно мониторит ситуацию в отрасли, обратило внимание, что огромная рыболовная флотилия, вылавливающая в российских водах рыбу по квотам «Русской рыбопромышленной компании», принадлежит российским компаниям. Это если судить по названиям и месту регистрации этих компаний. Но если заглянуть в выписки из ЕГРЮЛ, то это фактически южнокорейские компании. Вот лишь несколько компаний, работающих по квотам РРПК: ООО «Орион», ООО «Оладон», ООО «Дальтрансфлот», ООО «Моррыбпром», ООО «Водолей», ООО «Экарма Сахалин». По состоянию на 1 января 2018 года до 49% долей, а то и больше в этих компаниях принадлежат компаниям, зарегистрированным в Южной Корее, и гражданам этой рыболюбивой страны. И уже совсем не удивляет, что все эти компании свой улов, по документам оформленный как приобретенный у компаний, входящих в РРПК, доставляют именно в Южную Корею.

В 2015—2016 годах именно эти фактически южнокорейские компании сами выловили по квотам РРПК и сами доставили в Южную Корею 51 тысячу тонн рыбы. В 2017 году даже нарастили объем вылова в российских водах, только минтая было экспортировано 20 тысяч тонн.

И очень похоже, что и на крабовом рынке РРПК намерена выступить глобальным рантье. Во всяком случае, этим можно было бы объяснить тот факт, что компания не пожалела денег, задрав цены на аукционе по продаже квот на вылов краба. И прикладывает огромные лоббистские усилия, чтобы переделить рынок (подробности — в «Новой» № 3 от 15 января 2018 г.).