Елена Масюк , обозреватель, elenamasyuk@novayagazeta.ru
«Лефортово». Фото: РИА Новости
Эта осень крайне плохо сказывается на здоровье изолятора «Лефортово». Уже давно известно, что изолятор этот болен. Но нынешнее осеннее обострение протекает особенно тяжело. Крики, нервные срывы, хамство, запреты. Именитые заключенные, высокопоставленные сотрудники «Лефортова» и члены ОНК — в диалогах на лефортовском централе, на территории «взбесившегося принтера»
О запретах стоит сказать отдельно. «Лефортово» славится изощренной экзогамией. Этот изолятор как «взбесившийся принтер» пенитенциарной системы. Вот, например, одно из последних «нельзя»: членам ОНК здесь решили запретить беседовать с заключенными в камерах. Разговоры позволительны только индивидуально и в отдельных помещениях. Спрашиваем начальников «Лефортова»: «Где это написано?» — «Мы так трактуем закон об общественном контроле. Есть мнение…» — отвечают нам сотрудники ФСИН. — «Ну прямо как во времена СССР: есть мнение. Нас мнение не интересует. ОНК работает не по мнению, а по закону», — ответили члены ОНК.
<strong>Действующие лица</strong>
Виктор Шкарин, заместитель начальника СИЗО-2 «Лефортово», ФСИН РФ
Николай Иванов, заместитель начальника по режиму СИЗО-2 «Лефортово», ФСИН РФ
Роман Сущенко, украинский журналист, обвиняется в шпионаже (ст. 276 УК РФ)
Никита Белых, экс-губернатор Кировской области, обвиняется в получении взятки (ст. 290 УК РФ)
Дмитрий Захарченко, экс-и.о. начальника Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями и противодействию коррупции МВД РФ, обвиняется в получении взятки (ст. 290 УК РФ)
Михаил Максименко, экс-руководитель Главного управления собственной безопасности Следственного комитета РФ, обвиняется в получении взятки (ст. 290 УК РФ)
Александр Ламонов, экс-заместитель руководителя Главного управления собственной безопасности Следственного комитета РФ, обвиняется в получении взятки (ст. 290 УК РФ)
Денис Никандров, первый заместитель начальника ГСУ СК РФ по Москве, обвиняется в получении взятки (ст. 290 УК РФ)
Елена Масюк, Лидия Дубикова, члены ОНК
Сущенко
Задержанный 30 сентября украинский журналистРоман Сущенкопо-прежнему находится в карантинной камере. В помещении полнейший аскетизм. Из посуды: металлическая тарелка, ложка, кружка. Три книги: Булгаков, Пикуль и русско-французский словарь. Несколько листов бумаги и ручка. «Ручку мне выдают утром, а вечером забирают. Ночью приходят какие-то мысли, хочется записать, да нечем», — говорит Роман.
Роман Сущенко. Фото: РИА Новости
Члены ОНК: Давайте мы оставим вам свою ручку.
Иванов: Нет, нельзя. Не положено. Через бюро передач.
Члены ОНК: Что вам нужно передать из личных вещей?
Сущенко: Вот список вещей, которые у меня здесь забрали (протягивает листок с описью).
Иванов: Нет, нельзя, не положено. Вы не можете это читать. Это считается перепиской между заключенными и членами ОНК.
Члены ОНК: То есть я не могу прочитать опись забранных вещей в изоляторе?
Иванов: Нет, не можете. Мы расцениваем это как переписку. А переписка только через цензуру.
После «прожарки», как здесь называют санобработку, Сущенко наконец-то вернули личные вещи. Но забрали казенные. То есть сменной одежды у заключенного нет. Просим вернуть тюремную одежду, чтобы было во что переодеться. «Не положено», — отвечают сотрудники.
Роман диктует короткий список самых нужных вещей. Просит этот список передать родственникам. Но сотрудники изолятора запрещают заключенному сказать номер телефона родственников, поэтому список мы отправили адвокату Романа Марку Фейгину. Надеюсь, адвокат уже сделал передачу и положил деньги на счет, чтобы Сущенко через интернет-магазин мог купить себе самое необходимое, например, воду.
Сущенко: Воду из-под крана я не пью. Два раза в день, когда здесь разносят еду, то спрашивают: «Чай? Кипяток?» Я беру чай. Чай сладкий. Все-таки для работы мозга нужна глюкоза. Поэтому выбираю чай.
Члены ОНК: А воду вам не дают?
Сущенко: Нет. Я же чай беру.
Члены ОНК: Помимо чая, вам положена вода, притом столько, сколько вы хотите.
Иванов: Не вода, а кипяток.
Сущенко: Хорошо, что вы пришли. Я хоть теперь знаю, что мне и вода положена. Мне ведь до этого никто не объяснил.
Члены ОНК: А консул к вам приходил?
Шкарин: Это не относится к условиям содержания.
Члены ОНК: Это относится к правам человека.
Шкарин: Это не относится к правам заключенного.
Члены ОНК: А что, этот заключенный поражен в правах?
Шкарин: Нет, не поражен.
Сущенко: Нет, консул не приходил.
Спрашиваем Романа, оказывалось ли на него физическое давление. Сущенко говорит, что нет. Но в первые сутки было психологическое давление. И еще в эти первые сутки ему не давали ни еды, ни воды. А первый раз после задержания его покормили в «Лефортове».
Сущенко: Когда меня везли на суд, ребята, которые меня задерживали, голодные были, злые, невыспавшиеся. Они заехали по дороге в Макдоналдс, купили еды.
Члены ОНК: Вам не предложили?
Сущенко: Нет, мне не предложили. Да я не в обиде. За все эти дни я похудел уже килограммов на шесть, но это не важно.
«И заметьте, никакой дискриминации: мы всем предоставляем одинаковое количество туалетной бумаги — и гражданам России, и гражданам других государств»
Члены ОНК: Роман, вам выдали гигиенический набор?
Сущенко: Да. Сказали, что рулон туалетной бумаги на месяц. Экономлю.
Иванов: В месяц полагается 25 метров туалетной бумаги (то есть 0,8 метра в день. —Е. М.).
Члены ОНК: А если туалетная бумага закончится раньше, то что делать?
Иванов: Он может написать заявление. Мы его рассмотрим (видимо, в течение 30 дней, как рассматриваются все письменные заявления в СИЗО «Лефортово. — Е.М.).
Шкарин: И заметьте, никакой дискриминации: мы всем предоставляем одинаковое количество туалетной бумаги — и гражданам России, и гражданам других государств.
Члены ОНК: Роман, а зубную пасту вам выдали?
Сущенко: Зубной порошок дали.
Шкарин: Вот он — порошок (берет с полки небольшую пластиковую коробочку с зеленой наклейкой «Мятный»)! 140 граммов здесь.
Иванов: Порошка положено 30 граммов в месяц.
Члены ОНК: То есть эта коробочка на пять месяцев? А если раньше закончится?
Иванов: Не закончится. Главное, чтобы не просыпал.
Члены ОНК: А если просыплет?
Иванов: Соберет.
Никита Белых
Никита Белых называет две проблемы «Лефортова», которые он считает основными: это трудность с проходом адвокатов в изолятор и задержка корреспонденции.
Шкарин: Вам доставляется корреспонденция.
Белых: Нарушено мое право на переписку.
Шкарин: Нет, не нарушено. Вам все доставляют.
Белых: Когда доставляют? Через месяц. Почему у вас в изоляторе не организовано нормальное почтовое отправление? Это системная ошибка, и вы ничего не исправляете.
Шкарин: Вам никто не запрещает переписку.
Белых: Знаете, вы (обращается к Шкарину) тот человек, который не отвечает за свои слова. Я вам это уже говорил. Вы сейчас сравниваете зеленое с холодным. Здесь есть проблемы с сотрудниками (это Белых уже говорит членам ОНК). Тут мне одна молодая сотрудница сказала: «А чё это ты не на своей шконке сидишь? Только на своей можно сидеть». Я написал заявление. Просил разъяснить, где в ПВР (правила внутреннего распорядка) говорится о шконке. Или вот недавно у нас в камере был обыск. А накануне нам магазин принесли. И у нас на полу лежало много упаковок «Доширака». Так сотрудник нам грубо так говорит: «Вы чё, из крестьян, что ли? Чё голодаете? Чё у вас столько еды?» Я написал заявление. Потом этот сотрудник приходил и извинялся передо мной.
Никита Белых. Фото: Евгений Фельдман / «Новая газета»
Кстати, магазин в этом изоляторе можно заказать только раз в месяц. Через две недели начинают потихоньку приносить. Нам говорят, что теоретически здесь можно что-то подзаказывать в течение месяца. Я пытался. Ничего не получилось. Еще здесь вечная проблема со складом. Холодно стало. А мне не выдавали со склада мои теплые вещи. Писал заявления. Ничего не приносили.
Иванов: Письменные заявления рассматриваются в течение месяца.
Белых: Ну да, в течение месяца выдача теплых вещей. А холодно-то сейчас. Мы закутывались в одеяла. Очень холодно было. Но пришел прокурор по надзору Лончаков (Владислав Лончаков, старший прокурор управления по надзору за законностью исполнения уголовного наказания Генпрокуратуры РФ. —Е.М.), я ему рассказал об этом, и мне в тот же день отдали со склада мои теплые вещи.
Дмитрий Захарченко
Захарченко: Меня сейчас волнует вопрос: когда мне отдадут со склада мои теплые вещи. На днях сильно похолодает, а у меня тонкая куртка. Я уже писал заявление. Но ничего не отдают.
Дмитрий Захарченко. Фото: РИА Новости
Иванов: Письменные заявления рассматриваются в течение месяца.
Члены ОНК: (Обращаясь к Захарченко.) А вы можете сделать устное заявление. Оно должно быть зарегистрировано в журнале. По закону рассмотреть устные заявления обязаны в течение суток.
Иванов: Хорошо. Регистрируем заявление. Захарченко, расписывайтесь. Вам прямо сейчас будет дан ответ. Ответ: вещи со склада выдаются по письменному заявлению, которое рассматривается в течение месяца.
Захарченко: Так я уже написал письменное заявление.
Члены ОНК: Почему только по письменному заявлению?
Иванов: Согласно ФЗ-59 о порядке рассмотрения обращений граждан.
Члены ОНК: Какое отношение этот закон имеет к выдаче заключенным их вещей со склада?
Шкарин: Срок выдачи со склада не определен.
Иванов: Существует инструкция по организации службы надзора. Но она ДСП.
Члены ОНК: То есть члены ОНК не смогут прочитать эту инструкцию, чтобы проверить правдивость ваших слов.
Иванов: Нет, не смогут. Она ДСП.
Сосед Захарченко отрывает от какого-то письма чистый клочок бумаги и просит членов ОНК написать на нем адрес, на который он сможет написать нам письмо: «За одиннадцать месяцев, что я здесь сижу, первый раз вижу, чтобы так защищали наши интересы». Пишу свою фамилию и говорю, что письма по адресу ОНК доходят плохо, теряются. Лучше напишите по адресу газеты, где я работаю. И дописываю на листочке: «Новая газета».
Иванов: Адрес нельзя писать. Дайте мне этот листок бумаги (отдаю Иванову клочок бумаги). Она написала «Новая газета» (передает клочок бумаги Шкарину).
Члены ОНК: А что, нельзя писать — «Новая газета»?
Иванов: Нельзя…
Максименко, Ламонов, Никандров
Заходим в камеру. Спрашиваем у заключенных, можно ли присесть на кровать, поскольку лавка занята бумагами и книгами. «Конечно», — отвечают заключенные. Вдруг окрик замначальника «Лефортова» Иванова: «Нет! Члены ОНК не имеют право садится на кровати». Почему нельзя, объяснения так и не последовало. Арестанты освобождают лавочку, садимся. Задаем вопросы Максименко.
Михаил Максименко. Фото: РИА Новости
Он страшно подавлен, сильно похудел, осунулся. Сидит на кровати, опустив голову. Говорит, что уже несколько дней себя плохо чувствует. Болит голова. Почти все время лежит. На все вопросы тихо отвечает: «Все хорошо. Все хорошо. Я вас могу удивить: мне здесь удивительно нравится». Стоящий рядом замначальника по режиму Иванов, видимо, не веря услышанному, наклоняется уже прямо вплотную к сидящим на скамейке членам ОНК.
Члены ОНК: Что вы подслушиваете?
Иванов: Я обязан подслушивать.
Единственное, что не нравится Максименко, так это то, что к нему давно не приходил следователь.
Иванов: А следователь имеет право не приходить месяцами. Это его право, а не обязанность к вам (заключенным) ходить.
Идем в камеру к Александру Ламонову. В камере нет лавки. Спрашиваю сотрудников: «Где лавка? На что присесть членам ОНК?»
Александр Ламонов. Фото: РИА Новости
Шкарин: «Это еще недооборудованная камера. Здесь нет лавки. Видите, здесь стол переносной. Садитесь на кровать». Да, странная вещь. Первый раз вижу в камере не прикрученный к полу стол. Да еще в «Лефортове». Странное дело.
У Ламонова только одна претензия: «Меня здесь держат незаконно. Без события преступления. Но суд ничего не хочет слышать».
Далее заходим в камеру к ДенисуНикандрову. Он жалуется на то, что за время нахождения в СИЗО у него резко ухудшилось зрение. Рассказывает, что к нему приходила ФСИНовский офтальмолог с лупой: «Да ей надо дать Нобелевскую премию за то, что она лупой смогла рассмотреть то, что гражданские офтальмологи исследуют при помощи линзы Гольдмана. Сказала, что у меня все нормально со зрением. Меня тут еще вывозили на освидетельствование по зрению. Сказали: при -10 видит 60%. Но я же у них спрашивал, насколько у меня вообще сохранено зрение, а не как я вижу в очках. Еще мне не дают свидание с сыном».
Иванов: Это не имеет отношения к условиям содержания.
Никандров: (Совершенно не обращая внимания на реплики сотрудников изолятора.) Сыну 9 лет. Следователь не дает разрешение, потому что это, видите ли, противоречит интересам правосудия. Тесть у меня умер. Все равно свидания с родственниками не дают. Не дают выписать доверенность на получение женой моей зарплаты. Им все равно, что моей семье не на что жить. Им надо на меня давить. И вот такими методами они пытаются на меня воздействовать.
Члены ОНК: Ну вы, наверно, тоже отказывали в свидании, когда работали следователем?
Никандров: Я никогда никому не отказывал в свидании. У меня в «Лефортове», наверное, человек 20 сидело.
Денис Никандров. Фото: РИА Новости
Члены ОНК: И вы к ним сюда приходили?
Никандров: Не я, а члены следственной бригады.
Иванов: Это не относится к условиям содержания.
«Максименко недели три назад забирали в ФСБ. Ему там чай дали, и, видимо, туда вкололи психотропное средство. Максименко после этого не помнил свое имя, не узнавал никого. Значит, очень нужно им было что-то узнать у него»
Никандров: (Совершенно не обращая внимания на реплики сотрудников изолятора.) Вот что я еще хочу сказать: Максименко недели три назад забирали в ФСБ. Ему там чай дали, и, видимо, туда вкололи психотропное средство. В принципе, можно и в воду вколоть психотропное. Максименко после этого не помнил свое имя, не узнавал никого. Значит, очень нужно им было что-то узнать у него. Психотропные препараты — они же дорогие. Просто так их не используют. Применять их можно только с санкции директора ФСБ.
Члены ОНК: А против вас не применяли психотропные препараты?
Никандров: Нет, пока…
P.S.
P.S.
Во время нашего посещения «Лефортова» начальники изолятора неоднократно повторяли, что это не они придумывают все новые и новые запреты для арестантов и для членов ОНК. Они, мол, всего лишь исполнители чужой воли. А воля эта идет сверху — от врио заместителя ФСИН — начальника управления следственных изоляторов центрального подчинения Сергея Казимирова.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»