Вторник, 30 октября, в Ингушетии выдался напряженным.

В Конституционном суде республики открылось заседание — судьи решали — соответствует ли принятый Народным собранием Закон о демаркации границ с Чечней, Конституции Ингушетии. Закон ратифицировал подписанное ранее Юнус-Беком Евкуровым и Рамзаном Кадыровым Соглашение о границе между Ингушетией и Чечней.

В это же время центр самого крупного города республики — Назрани — был парализован: военная техника, сотрудники полиции, Росгвардии и ОМОНа в полной боевой готовности стояли по периметру, — охраняя подступы к Дому культуры. Там проходил Всемирный конгресс ингушского народа. Он должен был решить — как жить дальше, если ты не согласен с соглашением о границе.

И то и другое событие стало следствием возмущения, которое охватило республику 4 октября — в день ратификации Соглашения народным собранием. Люди окончательно поняли — демаркация границы — свершившийся факт и мнение народа никто не спросил.

Стартовал стихийный протест, вылившийся в двухнедельное стояние на центральной площади Магаса. Масштаб возмущения был таков, что в иные моменты количество митингующих в полтора раза превышало население самой столицы.

Власти митингу не препятствовали, но и давали понять: что написано пером — не вырубишь и топором.

«Это не народный вопрос, а государственный. Его решает глава республики и парламент. Мы приняли решение… Соглашение подписано. Этот вопрос для нас закрыт», — поставил точку Рамзан Кадыров.

«Произошел равноценный обмен территориями, Ингушетия ничего не потеряла», — настаивал Юнус-Бек Евкуров и демонстрировал карту, подтверждающую его слова.

В ответ митингующие показывали другую карту, на которой было видно: в Сунженском районе в результате соглашения Ингушетия потеряла 33 тысячи гектаров родовых земель одного из крупнейших тейпов орхстой (его представители, к слову, живут как на территории Ингушетии, так и на территории Чечни).

Соглашение о границе с Чечней было проведено кулуарно и в спешке. Через парламент Ингушетии оно прошло за несколько часов и сразу в трех чтениях. По официальным данным, из 24 депутатов «за» проголосовали 17 человек.

Когда начались митинги, представитель президента в Северо-Кавказском федеральном округе Александр Матовников пригласил митингующих на встречу.

«Мы просили ввести мораторий на соглашение и публично обсудить вопрос о земле, — рассказала «Новой» Анжела Матиева, одна из членов оргкомитета митингов. — Но с нами разговаривали в жестком тоне, давили психологически и даже не попытались выслушать наши аргументы».

Протестующие на площади истолковали слова Матовникова однозначно: федеральные чиновники не хотят решать вопрос и обвиняют в несостоятельности самих жителей республики. Мол, если ваша власть так с вами поступает, значит, вы этого заслужили.

Ситуация накалилась до предела.

Первыми опомнились депутаты Народного Собрания. Трое сразу же заявили, что выступали против Соглашения. Вскоре стали публично выступать и другие. За несколько дней набралось 17 «протестных» голосов, что полностью противоречило результатам голосования.

12 депутатов подали жалобу в Конституционный суд, протестуя против закона. Суд, рассмотрев жалобу, постановил: «Закон не соответствует Конституции республики Ингушетия».

Глава Ингушетии отреагировал сразу же: «Это решение не отменяет соглашение, оно уже вступило в законную силу, договоры между двумя субъектами, затрагивающие интересы обоих регионов, должны быть проверены только на соответствие Конституции России и исключительно Конституционным судом Российской Федерации».

Тут же последовал ответ заместителя председателя Конституционного суда Ингушетии Ибрагима Доскиева: «Постановление обжалованию не подлежит. Нормативный акт, признанный неконституционными, утрачивает силу. Народное собрание республики обязано отменить закон, признанный неконституционным. Что касается возможности оспаривания в Конституционном суде РФ компетенции конституционного суда субъекта РФ, то такая процедура действующим законодательством не предусмотрена».

Известие о решении Конституционного суда было озвучено на Конгрессе ингушского народа в три часа дня. Зал взорвался аплодисментами. Пятьсот делегатов — представители тейпов и ингушских диаспор — поздравляли друг друга. Конгресс, который имел все шансы стать протокольным мероприятием, на поверку таким не оказался. Впервые ингушское общество объединилось. В зале собрались люди из прежде непримиримых групп: представители официального муфтията и салафиты, депутаты от «Единой России» и оппозиционеры, правозащитники и сотрудники Центра «Э». Организаторы съезда подчеркивали:

После оглашения постановления Конституционного суда повестка изменилась. Если раньше оргкомитет Конгресса планировал продолжать митинги, то теперь он избрал исполнительный комитет и постановил: отныне у ингушского народа есть исполнительный орган, который призван защищать права и интересы народа, чем отныне он и займется.

«Мы понимаем, что постановление Конституционного суда — это лишь маленький шаг на пути к справедливости. Мы показали, что не позволим отбирать у нас нашу землю, — выступил перед митингующими на следующий день один из членов оргкомитета Конгресса Барах Чемурзиев. — С нашей стороны мы сделали все, чтобы нас услышали власти. Поэтому на данном этапе мы решили митинги прекратить. Теперь дело за юристами, которые в судах будут доказывать нашу правоту».

Надо сказать, что решение суда стало полной неожиданностью для всех. Региональные Конституционные суды в России — своего рода «спящие инстанции». Круг их специализации узок, а процент обращений мал. Как правило, они служат местом почетной пенсии для федеральных судей. Теперь, в соответствии с Конституцией России, Владимир Путин имеет право создать специальную комиссию по урегулированию спора между Конституционным судом Ингушетии, парламентом и правительством. Это прецедент, и федеральный центр будет вынужден взять ответственность за решение созданного конфликта на себя.