«Ему сейчас, мне так кажется, было бы легче, если бы ему сказали, что он человека убил. Он бы это легче перенес. А вот с наркотиками ему очень тяжело».

Три женщины в черных длинных платьях сидят на сцене. Лица опущены, черные платки закрывают лбы.

По очереди, очень спокойно, они говорят. О том, что была такая женщина, которую «за неправильное поведение» брат держал дома, пристегнув к батарее наручниками, и бил ее, а она смогла позвонить правозащитникам, «но в результате не удалось ей помочь, потому что с какого-то момента стало понятно, что уже все».

О том, что «когда дела пошли совсем уж жесткие — многие предлагали ему уйти с этой работы. Когда мы остались одни, он мне сказал: «Ты знаешь, если я уйду, не думаю, что «Мемориал» здесь будет работать. <…> 3–4 года назад он вынужденно вывез семью. Семью вывез, а сам вернулся в Чечню работать».

Двое мужчин сидят по обе стороны от женщин, молчат, затем один произносит: «Мне было крайне сложно вернуться к нормальной жизни. Я очень долго лечился. Психолог и переводчик плакали на каждом приеме. Из-за плена у меня возникли проблемы с памятью. <…> Я провел один месяц и десять дней в одиночной камере почти без света, со скудной едой.

Документальный спектакль о главе грозненского отделения правозащитного центра «Мемориал» Оюбе Титиеве, задержанном в январе якобы за хранение марихуаны, в Театре.DOC подготовили меньше чем за два месяца. В первый раз его показали в формате читки 13 июня, в здании «Международного Мемориала» в Москве.

В основу спектакля легли больше десяти интервью с московскими и чеченскими правозащитниками, коллегами Оюба, людьми, которых он вытащил из тюрем, спас от преследования. Их имена по соображениям безопасности не раскрываются, имена бравших интервью людей — тоже.

— Мне принесли много, очень много материала, — говорит режиссер спектакля Юлия Ауг, — толстую пачку бумаги, целый роман. Первое впечатление было: люди обожают Оюба. О нем хотят говорить. Может, им страшно — но они все равно хотят ему помочь, его защитить.

В спектакле коллеги-правозащитники рассказывают об Оюбе искренне и открыто: как Оюб брался защищать женщин, даже когда те нарушали чеченские нормы поведения. Как всегда знал: «Какие бы ни были результаты — то, что он в силах сделать, он сделает». Как страдал от того, что в Чечне происходила постепенная переоценка ценностей: «Не по отношению к его работе, а по отношению к властям, которые держались и держатся на крови. Люди как-то стали привыкать к этому и каждый оставался относительно спокойным, пока беда не стучалась именно в его дверь».

― Почти во всех интервью люди говорили о невероятном уважении Оюба к женщинам. Что он воин. Что он воспринимал всех окружающих как родню, мог пойти и купить еды своим сотрудникам, накормить, — говорит Юлия Ауг. — Рассказывают, что он считал: человек, который делает эту работу, должен быть здоровым и физически сильным.

В спектакле намеренно оставили долгие фрагменты интервью, в которых коллеги рассказывают, как Оюб каждый день занимался спортом, «накачался уже очень здорово, просто как шкаф». Эти бесконечные свидетельства подтверждают: никаких наркотиков в жизни Оюба не могло быть. Юлия Ауг уверена, что об этом необходимо говорить вслух.

― Еще месяц назад мало кто знал, кто такой Олег Сенцов. Теперь о том, за что он сидит и почему голодает, знают все, — говорит режиссер. — Наша цель — сделать то же самое с Оюбом Титиевым. Власти должна понимать, что его арест не останется незамеченным.

Внезапно, прямо между монологами об Оюбе, актеры начинают рассказывать адаты, говорить о «внутреннем джихаде», читать кулинарные рецепты. Оюб любит курицу. Можно ли сделать жижиг-галнаш не из баранины, а из курицы? Оюб любит лепешки. Лепешки с творожной начинкой пекутся на сухой сковороде и пропитываются растопленным сливочным маслом. «Получаются очень мягкими и нежными, кушать одно удовольствие». Женщины снимают черные платки, кладут перед собой, яростно комкают и мнут, словно месят тесто. В начале спектакля позади них на большом экране идет трансляция показа исламской моды: женщины в длинных платьях бесплотными тенями движутся по подиуму. Длинные юбки, платки.

«Мы вставили в спектакль рецепты, потому что помимо правозащиты и уголовного дела остается жизнь. Потому что эти моменты для зрителя — это выдох», — говорит Юлия Ауг. На месте этого выдоха зрители окончательно задерживают дыхание от ужаса — и замечают, что все герои говорят об Оюбе только в прошедшем времени, так, как будто его уже нет.

— 2268 человек получили помощь «Мемориала» за последние 8 лет, — Юлия произносят со сцены последнюю фразу спектакля. — Мы хотели бы назвать вам имена каждого из них, но не можем. Потому что боимся за них.

Момент Истинова

Неожиданно и для театра, и для зрителей спектакль об Оюбе Титиеве оказался в двух действиях. Второе было сыграно полицией в жанре трагикомедии.

Когда в зале «Мемориала» на Каретном Ряду уже обсуждали завершившийся спектакль, в здание Театра.DOC в Малом Казенном переулке приехали полицейские, объявили, что им поступил сигнал, что помещение заминировано, и потребовали зрителей и актеров покинуть зал. Сотрудники театра объяснили, что им никаких угроз не поступало и продолжили играть абсолютно не политический репертуарный спектакль «Кастинг».

Полицейские ушли, но скоро вернулись с сотрудниками МЧС и кинологами, еще раз объявили об эвакуации, обнюхали здание собакой по кличке Таня, разобрались, что перепутали спектакли, — и поехали на Каретный Ряд.

К тому времени зрители уже разошлись, и в здании оставались только актеры, сотрудники «Мемориала» — и жители девятиэтажки, в которой его офис находится.

Полицейские второй раз за вечер сообщили о поступившей угрозе взрыва, оцепили все подходы к зданию и потребовали от сотрудников «Мемориала» эвакуироваться. Большинство отказались. Участковый уполномоченный отдела МВД по Тверскому району Владимир Истинов ходил по зданию, пугал принудительной эвакуацией, грозился: «Взлетите, как на Гурьянова», наконец, с отчаянием взывал: «Выходите! Сейчас приедет собака».

К десяти вечера сотрудников вывели (закрывшиеся в своих кабинетах писали эвакуированным сообщения: «Нас пока не нашли»), в здание зашли дознаватели, кинолог с той же собакой Таней — и почему-то сотрудник экологической полиции. Сотрудников «Мемориала» заставили покинуть двор здания. Жильцов верхних этажей оставили «взлетать, как на Гурьянова», по квартирам.

— А что тут случилось? — спросил полицейского кто-то из жильцов.

― Тут у них политический театр «Мемориал», — ответил тот.