Известный историк, обозреватель «Новой газеты» Андрей Зубов принял решение участвовать в праймериз Демократической коалиции. Он опубликовал собственную политическую программу, среди 12 пунктов которой центральное место занимают тезисы о десоветизации российского общества. Если кандидатура Зубова найдет поддержку на предварительном голосовании, он сможет баллотироваться на выборы в Государственную думу — либо по одному из московских округов, либо по партийному списку «Парнаса». Редактор отдела политики Кирилл Мартынов побеседовал с профессором Зубовым о его видении нашей политической ситуации и перспективах политизации российской интеллигенции.

— Как получилось, что профессор стал политиком?

— Политическая наука для меня — основная научная сфера. Обе моих диссертации защищены по становлению парламентских демократий в странах Востока. Как ученый, я понимаю ритм политического процесса в России. Это понимание привело меня к нынешнему выводу о необходимости участвовать в политике в личном качестве. Мое выдвижение — лишь переход от теории к практике. Профессору филологии, возможно, сложнее было бы сделать этот переход.

Общество переживает глубочайшее разочарование не только выборами, но и политикой как таковой. Люди уходят в личную жизнь или уезжают за границу и там находят новую родину. В России ничего хорошего, по мнению большинства, быть уже не может. То есть Россию отдают… не очень честным людям, которые управляют страной не в смысле bonum publicum, то есть не ради общего блага, но во имя своего частного интереса. Если люди не будут этому сопротивляться, то ситуация станет еще хуже. И что будет в итоге с Россией? А все же нам было суждено родиться в России, это наша родина. И поэтому надо постараться собрать честных людей и организовать жизнь страны от лица народа. Эта идеалистическая мысль и была моим главным мотивом для выдвижения.

Выборы при этом — законная форма политического участия. Люди привыкли, что от их голосования ничего не зависит, да и кандидаты неинтересные, а политические столкновения в основном только имитируются. Политическая апатия может развиваться двояко. Или это продолжение сна, и тогда те люди, которые бодрствуют, управляют страной в своих интересах. Или люди во сне чувствуют, что так душно или так холодно, что спать больше нельзя. Они просыпаются и начинают бить стекла, возмущаясь, что их держат в таких ужасных условиях, — это революционный сценарий. Ни один из этих путей мне не близок. Мне кажется, что общество должно пробудиться не для того, чтобы бить стекла, а для того, чтобы взять свою жизнь в собственные руки.

Другой важный момент — это программа. Демократия работает, если перед избирателями ставят конкретные вопросы, а варианты решения этих вопросов предлагают различные политические силы. У нас такого нет и в помине. Все политические программы в России — это попытка сказать нечто приятное всем и не сказать ничего, что отторгнет от вас какую-то часть общества. То есть это вообще не политические программы. Если исходить из этого принципа, то однопартийной системы, при которой все строят страну всеобщего счастья как в КНР или Северной Корее, было бы достаточно.

В демократии должны быть разные точки зрения. У меня давно сложившаяся точка зрения на то, что нужно делать для того, чтобы развивать Россию, почему страна не развивается адекватно. Я решил изложить эти взгляды и выдвинуть их как политическую программу. Хотя я иду на выборы от Демократической коалиции, я не являюсь членом «Парнаса» и, соответственно, не связан его программой. Моя программа не то чтобы противоположна, но освещает те аспекты, которые в программе «Парнаса» практически не затронуты. Посмотрим, насколько общество отреагирует не на мое лицо, но на сумму идей, и способно ли общество вообще реагировать на идеи. Вот это, если угодно, мой научный эксперимент — над собой и через себя над обществом. Не профессор Зубов идет на выборы, но определенная программа.

— Почему в России принято считать, что политическое участие — это непременно дело негодяев?

— Это повторение старого, снобистского взгляда на жизнь. Для польского или русского аристократа простой народ был быдлом, скотом, потому что он занимался грязной работой на земле. Но аристократы жили за счет этих «грязных» людей, которые имели испачканные землей руки. Аристократы были чистыми, потому что за них грязными были другие. То же в политике. Политика — грязное дело, потому что человеческие отношения, когда они связаны с властью, являются большим искусом. Дальше все зависит от того, кто входит в эти отношения. Не дело пачкает человека, а человек дело. Политика грязное дело только в том случае, если вы сами не чисты. Если хочешь, чтобы политика стала чище — иди в нее с чистой совестью. Без политики прожить так же невозможно, как и без плодов земли. Кто-то ей все равно должен заниматься.

— Вы могли прийти в политику раньше, но идете на выборы только сейчас. Можно предположить, что это связано с событиями последних двух лет?

— Когда началось создание посткоммунистического государства, я решил, что моя функция — это образование. Я учу студентов, я формирую новое несоветское, нетоталитарное сознание. Я делаю, если угодно, граждан будущей России. А политики устраивают политическую жизнь России, и эти граждане сами этих политиков выбирают. У меня эти иллюзии были дольше, чем у многих. Потому что мы как интеллектуалы получили от перестройки и декоммунизации реальные плоды. Реальные плоды получили две группы людей — это новая правящая элита, которая безмерно обогатилась, и интеллектуалы, которые получили свободу, о которой они так мечтали в советское время. Свободу доступа к информации, выражения своего мнения, поездок. Так что мне долго казалось, что, несмотря на все огрехи, в целом все идет хорошо, и нужно просто обсуждать с властью ее ошибки.

Но постепенно я увидел, что эти ошибки, как у нас любят говорить, носят системный характер. Суть ошибок состоит в том, что не выкорчевано советское, что оно будет возвращаться и уже возвращается. Советское не в смысле коммунистического государства, но советское в смысле несвободное, авторитарное — государство не граждан, но государство властителей. Советское лишь инвариант такого государства. Тогда мне стало ясно, что я готовлю граждан для несуществующей страны. И более того, для страны, которая становится невозможной в принципе — она ускользает. Некоторые мои студенты эмигрировали за границу и не хотят возвращаться. Другие столкнулись с удивительными и неприятными конфликтами — юридическими, политическими. Эти конфликты были связаны с тем, что они старались воплощать в жизнь то, чему я их учил. Это входило в жесткое противоречие с практиками, распространенными в МИДе, в нашем МГИМО, в церкви.

— Вы говорите о государстве граждан, и в этом контексте мне не вполне понятно ваше отношение к дореволюционной России, которая определенно не выглядела таким государством.

— В мире только в XX веке, после Первой и особенно после Второй мировой войны начинается реальное строительство государства граждан. Всеобщего избирательного права до 1914 года не было почти нигде. Это был процесс, и Россия в нем шла своим шагом, по сути, не очень отставая от остальных государств Европы — особенно после 1905 года. Шла эволюция страны после тягчайших ошибок абсолютистского прошлого. Это движение началось лишь с Великих реформ Александра II, и оно шло быстро. То, что произошло в 1917 году, особенно в октябре 1917 года, это был глубочайший разрыв права. Россия до этого момента была плохо управлявшимся государством, но после него погрузилась в полное бесправие. И в этом бесправии, по сути говоря, до сих пор находится, поскольку нынешний режим — это наследник советского неправового порядка. Задача состоит в том, чтобы вернуть Россию в конституционное, правовое, просто в человеческое пространство.

— Нынешняя политизация — ваш индивидуальный шаг или это некоторое ощутимое настроение в кругах интеллигенции?

— Не знаю. Многие люди написали мне слова поддержки после того, как я заявил о своем участии в выборах. И только одно письмо из десяти скорее осуждает мой шаг, исходя из той предпосылки, что российская политика — это профанация, в которой лучше не участвовать. Можно предположить, что момент политизации наступает. Обществу надоело, что им управляют двоечники. Талантливые, способные люди постепенно понимают, что надо брать ситуацию в свои руки. В этом смысле мой поступок приветствуют как пионерский — в старом значении этого слова, как поступок-пример, как разведку боем.