У Шарба, погибшего редактора Charlie Hebdo, вышла книга, которую он закончил за два дня до гибели, 5 января 2015 года: «Послание мошенникам от исламофобии, которые играют на руку расистам»Lettre aux escrocs de l'islamophobie qui font le jeu des racistes. — Paris, изд-во Les échappés, 04/2014, 96 страниц, ISBN 2357660864.

Книга наводит на мысль, что в трагедии Charlie виноваты не только безголовые террористы и циничные отморозки, которые подрабатывают защитой «традиционных ценностей», но и политики и левые интеллектуалы, которые боятся обидеть «недоразвитых» «верующих» и находят оправдание их «праведному гневу»…

Так Стефан Шарбоннье начинает свою книгу.

А так как в последние годы левые интеллектуалы яростно борются с «исламофобией» (тогда как правые — с исламской угрозой), Шарб считает необходимым разъяснить: то и другое — ярлыки, подменяющие истину. И то, и другое — продукты дискриминации, которая и является основой расизма.

Вековой расизм, напоминает автор, «существует во всех странах с момента изобретения козла отпущения». «Расисты, вероятно, будут всегда, и решение проблемы в том, чтобы «не позволять расистам отстаивать их «право» быть расистами» и «выражать свою ненависть».

Во Франции, — напоминает Шарбоннье, и это напоминание кого-то нам напоминает, — расистская риторика была легализована благодаря Саркози и его дискуссии о национальной идентичности.

«Когда высшая власть в стране обращается к болванам и подлецам, говоря им: «расслабьтесь, парни» /…/», болваны и подлецы «начинают публично высказывать то, что до этого позволяли себе мычать только за домашним столом после хорошо «вспрыснутого» обеда».

Сегодня, говорит Шарб, термин «расизм» во Франции часто подменяется словом «исламофобия». Применяют его как расисты, так и гуманисты, желающие защитить «угнетаемых» мусульман. Но угнетают не мусульман, угнетают «чужаков».

Для примера, говорит Шарб, возьмем воображаемых мусульман Мулу и Жерара. Мулу — выходец из мусульманской семьи Магриба, Жерар родился во французской католической семье, а потом обратился в ислам. Оба хотят снять квартиру, оба имеют равный доход. Кому сдадут квартиру? — спрашивает Шарб, — тому, кто имеет арабскую внешность или «коренному» французу? «В аренде откажут не мусульманину, в аренде откажут арабу», — отвечает он и задает следующий вопрос: что будет делать профессиональный борец с «исламофобией», узнав об этом случае? «Кричать о дискриминации по религиозному признаку, вместо того, чтобы выступить против расизма».

**Шарб разбирает тактику «борцов за чистоту религии» (и католиков, и мусульман), которые, вербуя сторонников, отталкиваются от старого принципа «Верить — значит, бояться»: «Послушав некоторые проповеди, можно подумать, что верующий — это впечатлительная тряпка, которая возвращается домой с поджатыми ягодицами, опасаясь, что божественное око следит за малейшим ее движением *».* **

Шарб не отказывает «истово верующим» в «священной» обязанности бояться своего бога и своего пророка, но спрашивает, почему эта обязанность должна распространяться на всех:

Шарб приводит примеры судебных исков, в которых профессиональные «защитники мусульман» требовали от газеты возмещения «морального вреда» не только для своих правозащитных ассоциаций, но и для себя лично. Конечно, суд не становился на их сторону.

В отличие от многих леваков-интеллектуалов.

После поджога редакции Charlie в 2011 году, напоминает Шарб, группа интеллектуалов опубликовала открытое письмо, которое начиналось словами: «Мы утверждаем: коктейль Молотова, брошенный ночью в пустое здание редакции /…/, заслуживает не более (а то и менее) серьезной политической и журналистской мобилизации, чем поджог мечети или мусульманского кладбища». Мечеть и кладбище — широко известные места для дискуссий, замечает Шарб, но все-таки нельзя забывать о том, что атака на редакцию являлась атакой на свободу слова. А это чрезвычайно опасно.

Выход мракобесов на медиа-простор

Свою лепту в дело легализации безумия вносят СМИ, считает Шарбоннье.

После 11 сентября 2001-го любой скандал, содержащий слово «ислам», продается легко и дорого. «Charlie Hebdo, — напоминает Шарб, — рисовала Мухаммеда задолго до скандала с перепечаткой датских карикатур». И это не вызывало никаких протестов. Но как только

«От нас требуют уважать ислам, но уважать ислам — не значит, бояться его… Уважать ислам — не значит путать его с исламским терроризмом», — повторяет Шарб для тех, кто этого еще не понял.

«Если телевидение объявляет что-либо провокацией, всегда найдется группа кретинов, которые посчитают себя спровоцированными».

«После этого нам еще говорят», что «надо быть осторожными. Надо быть ответственными», ведь «маленький рисунок, опубликованный здесь, может вызвать бурю ненависти на другом конце Земли», — пишет Шарб, вспоминая и вспоминает, как в сентябре 2012 года премьер-министр Эро и министр иностранных дел Фабиус во время визита в Каир квалифицировали газету Charlie Hebdo как безответственную, — потому что она напечатала несколько рисунков, в гротескном виде упоминающих фильм «Невинность мусульман» и «гневные манифестации, которые тот вызвал в «мусульманском мире».

По всему выходит, что «смеяться над дебильным фильмом, а также над несоразмерной реакцией на него» — значит, «подливать масла в огонь». «Безопасность французских посольств в так называемых мусульманских странах была усилена, французские школы за границей были закрыты в течение нескольких дней. Charlie Hebdo стала опаснее Аль-Каиды», «публикация рисунков, быстро квалифицированных как исламофобские».

«Газету, которая соблюдает, насколько возможно, французские законы о прессе, вдруг обязали — в том числе французские министры — выполнять неписаные правила, обнародованные несколькими свихнувшимися, претендующими на то, чтобы называться мусульманами. Какие выводы можно сделать из этого эпизода? Что следует поддаться давлению террористов? Что нужно привести французские законы в соответствие с Шариатом? Но с какой версией? С самой суровой, очевидно. Это уменьшит риски», — полагает Шарб.

После теракта 7 января 2015 года французская власть заговорила по-другому. После теракта выяснилось, что свобода слова — важнейшее из завоеваний, а погибшие сотрудники Charlie Hebdo — мученики, которые отстаивали неприкосновенные республиканские ценности.

Пора взяться за голову

Отступая перед кучкой экстремистов, западный мир признает их авторитет. «Радикалы конфисковали слово ислама, и весь мир согласился с тем, что они правы, — напоминает Шарб: затерроризированные интеллектуалы, старые клоуны-морализаторы, умственно отсталые журналисты всерьез спрашивают себя, разрешено ли в нынешнем «контексте» публиковать карикатуры на Мухаммеда».

Разрешено. «Коран — не только священная книга мусульман, — это еще и книга, которая является всеобщим достоянием человечества». И каждый имеет право толковать ее так, как считает нужным. «Проблема не в Коране и не в Библии /…/, но в верующем, который читает Коран или Библию как читают инструкцию по установке этажерки «Икея».

А уважать «нормы», продиктованные сумасшедшими, — значит, загонять общество в тупик. Мракобесы чувствуют благоприятную атмосферу и сплачиваются: «Католики-интегристы из ассоциации Civitas заканчивали свою манифестацию против «христианофобии» перед парижским Théâtre de la ville, протестуя против постановки пьесы Ромео Кастеллуччи «О концепции лика сына божьего». /…/ Было забавно наблюдать, как большая группа католиков из Civitas пела «Аве Мария», стоя на коленях в клубах слезоточивого газа слева от театра, а в это время рядом, на площади Шатле бородатые радикалы воодушевляли их транспарантами, требующими «оставить в покое Иссу» (имя Христа на арабском).

Мракобесы от католичества и мракобесы от ислама могли в этот момент побрататься. «Проблема заключалась только в том, что активисты Civitas были отделены от своих братьев-«мусульман» кордоном спецназа».

Кстати: «7 и 8 февраля 2007 года в судебном процессе трех мусульманских ассоциаций против редакции Charlie Hebdo (которая тогда впервые перепечатала датские карикатуры — Ю.С. ), истцы процитировали единственного свидетеля, — вспоминает Шарб. — Свидетелем оказался католический священник».

P.S. «Возьмите любую кулинарную книгу, — говорит Шарб, — и объявите все, что в ней написано, Истиной. /…/ Результат? Море крови. Сосед-аллергик готовит блины без глютена? Священная кулинарная книга ничего об этом не говорит! Сожгите соседа, он богохульничает! Сосед кладет слишком много масла в свою формочку для выпечки? Смерть ему! Подобный эксперимент можно провести с любой книгой… Попробуйте, например, с романом Стивена Кинга, чтобы повеселиться».