Яркая брюнетка небольшого роста, всегда стильно одетая, в дизайнерских серебряных украшениях, в туфлях на высоких каблуках — это адвокат Анна Ставицкая. По темпераменту, по некоторым высказываниям, касающимся профессии, Ставицкая напоминает мне известного советского адвоката Дину Каминскую, которую я никогда не видела, но о которой читала и много слышала от ее коллег и подзащитных. Дина Исааковна Каминская была тоже небольшого роста, яркая, красивая брюнетка, умеющая стильно одеваться. По рассказам ее друзей, она всегда была душой компании, как и Анна.
«Работать в адвокатуре, участвуя в политических и уголовных делах, — было не только моим долгом, но и моим жизненным призванием. Эта профессия соответствует моему характеру. Я считала своей главной задачей защиту права на свободное выражение взглядов. Права, гарантированного советским законом, и неизменно нарушаемого самим фактом привлечения к уголовной ответственности за инакомыслие», — так писала в своей книге «Записки адвоката» адвокат Дина Каминская.
В 1977 году за участие в политических процессах ее исключили из Московской коллегии адвокатов и под угрозой ареста мужа за антисоветскую деятельность вынудили уехать из Советского Союза.
Адвокат Ставицкая не была знакома с Диной Каминской, она прочитала ее книгу и отправила ей письмо в Вашингтон со словами восхищения и благодарности. Ставицкая говорит, что для нее была очень важна книга Каминской, в которой та, уже находясь в вынужденной эмиграции, объясняет, что значило в советское время быть адвокатом, и рассказывает, как из блестящего адвоката по уголовным делам она стала одним из самых известных политических адвокатов СССР.
«Я вела протокол судебного заседания, записывая все ручкой»
В отличие от Дины Каминский, чей отец был известным специалистом в области гражданского права, а сестра Вера — доктором юридических наук, ученицей знаменитого профессора Строговича, родители Анны Ставицкой — далеки от юриспруденции. Она же с детства, насмотревшись фильмов про адвокатов, мечтала стать защитником по уголовным делам. Анна поступила на вечернее отделение Московской государственной юридической академии. И учась, работала в Таганском суде.
«Это мне, кстати, очень сильно помогло, потому что, будучи секретарем судьи, я видела, как идет процесс. Ведь одно дело все прочитать в учебниках, а другое дело — видеть все самой. Я вела протокол судебного заседания, записывая все ручкой. К нашему суду была территориально прикреплена 10-я юридическая консультация, и в суд приходили адвокаты, которые должны были бесплатно, по назначению осуществлять защиту. Это были потрясающие адвокаты старой школы.
И я, конечно, открыв рот, слушала, как они выступают. Иногда мне даже моя судья напоминала, что я должна вести протокол судебного заседания, а не отвлекаться на речи защитников», — вспоминает Ставицкая.
Спрашиваю, помнит ли она свое самое первое дело. Отвечает: «Я шла по коридору Бутырского суда, и ко мне подошла судья, которая знала, что я адвокат-стажер. Она стала меня буквально умолять, чтобы я пришла к ней в процесс. И потом эта же судья мне сказала, как она потрясена: ведь это был мой первый процесс, а я участвовала в нем как вполне себе опытный адвокат. Это было дело по наркотикам, и для моего подзащитного оно кончилось совсем неплохо. Потом я очень много работала как адвокат по так называемым «бесплатным» делам, то есть по назначению. Я считаю, что всем начинающим адвокатам нужно вести много таких дел, чтобы понимать, что происходит в процессе, и нарабатывать опыт».
Анна Ставицкая на процессе по делу главы Чечни Рамзана Кадырова против правозащитника Олега Орлова. Фото: Владимир Астапкович / ТАСС
Адвокат Ставицкая, придя в профессию, поначалу думала, что все будет происходить по закону, и судьи будут слушать ее аргументы и решать дело, как независимые арбитры. Но оказалось, что реальность гораздо сложнее:
«Когда я прошла стажировку, получила статус адвоката, я решила, что раз я довольно неплохо знаю законы, то буду выигрывать все дела, потому что смогу доказать, что обвинение допускает кучу нарушений закона.
Но потом, когда я начала работать, поняла, что мои знания особо никому не нужны. А если я еще начинала говорить про международное право, то судьи смотрели на меня как на умалишенную. Казалось, что у них большое желание позвонить в "ноль три" и вызвать мне скорую психиатрическую помощь…»
«Результативный адвокат»
Анна Ставицкая работает в адвокатуре 25 лет.
Так же как Дина Каминская, она считается очень «результативным адвокатом». Шесть оправдательных приговоров по уголовным делам — для российского суда — это достаточно много. Анне Ставицкой очень повезло с учителем. Ею была Каринна Москаленко, основательница Центра содействия международной защите, первый российский адвокат, участвовавший в Европейском суде по правам человека по жалобе российского гражданина. Москаленко воспитала целую плеяду российских адвокатов, которые до 2022 года вели в Страсбургском суде дела россиян и помогали им выигрывать, отстаивая нарушения их прав российским государством.
Анна Ставицкая также представляла интересы граждан России в Евросуде, и считается одним из лучших специалистов по делам об экстрадиции. Она фактически спасла жизнь трем своим подзащитным — гражданам Туркменистана и Таджикистана, которых Россия собиралась выдать, хотя в местных тюрьмах им грозили пытки и длительные судебные сроки. Ее подзащитных похитили, когда они освободились из московских СИЗО, и незаконно вывезли в Таджикистан, но Ставицкая обратилась в Европейский суд по правам человека со срочной процедурой вмешательства (39-е правило Европейской конвенции по правам человека. — З. С.), и их вернули в Россию.
Ставицкая стала также одним из первых адвокатов, принявших участие в возрожденном в России суде присяжных. Это было дело ученого Игоря Сутягина, обвиненного в госизмене, в 2003 году оно слушалось в Мосгорсуде, и адвокаты зафиксировали фундаментальные нарушения закона: манипулирование присяжными, незаконный состав присяжных… Сутягин был приговорен к 15 годам колонии строгого режима, был признан в мире политическим заключенным и благодаря постоянной работе по его делу адвоката Ставицкой в 2010 году вместе с другими обвиняемыми в госизмене был обменян на десять российских граждан, отбывающих наказание в США за шпионаж в пользу России (Анна Чапман и другие. — З.С.).
Ставицкую начали приглашать для участия в судах присяжных, и в нескольких делах ей удалось добиться оправдательного вердикта.
Фото: Владимир Гердо / ТАСС
«Подрывала авторитет суда»
Суд присяжных очень быстро стал «занозой» для судей и прокуратуры. В первые годы, в начале двухтысячных, оправдательные вердикты составляли чуть ли не 20%, и обвинение придумывало различные способы борьбы вот с такими «результативными» адвокатами, как Анна Ставицкая. В 2015 году, когда в Северо-Кавказском окружном военном суде она защищала краснодарского бизнесмена, ее удалили из процесса со следующей формулировкой: «Ставицкая вызывала предубежденность у присяжных заседателей к доказательству стороны обвинения», «подрывала авторитет суда и воспитательное воздействие судебного разбирательства».
По сути, ее удалили из процесса, потому что она слишком хорошо делала свою работу.
В этом процессе был вынесен обвинительный вердикт, а несколько присяжных написали жалобу в Верховный суд, сообщая об оказанном на них давлении со стороны сотрудников ФСБ.
Насколько ситуация в судах изменилась за последние десятилетия, адвокат Ставицкая говорит с грустью: «2004-й, 2008-й — это были годы вполне себе расцвета нашего правосудия. Все, конечно, познается в сравнении и, глядя на то, что происходит сейчас, понимаешь, что раньше все-таки можно было много чего добиться в суде. Правда, ситуация с правосудием за всю мою деятельность никогда не была радужной. Всегда было очень сложно, но то, что происходит сейчас, это — просто движение по наклонной, относительно того, что было в начале моей адвокатской карьеры».
«Политический» адвокат
Собственно, политические дела для адвоката Ставицкой начались с «дела Игоря Сутягина», потом она участвовала в двух судебных процессах против главы Сахаровского центра* Юрия Самодурова, сотрудницы Сахаровского центра Людмилы Веселовский и искусствоведа Виктора Ерофеева. Это знаменитое дело выставки «Осторожно, религия» и выставки «Запретное искусство». Обе проходили в Сахаровском центре. «Осторожно, религия» — в январе 2003 года, а выставка «Запретное искусство» — в 2007 году. По жалобе так называемой «православной общественности» организаторов выставок обвинили «в разжигании национальной и религиозной вражды».
Зал заседаний Таганского суда, где слушалось дело по выставке «Запретное искусство», превратился в настоящее поле битвы между сторонниками обвинения и защитниками организаторов выставки. Доставалось и адвокатам. Представители так называемой «православной общественности» относились к адвокатам как к врагам народа и требовали, чтобы они «убирались в свой Израиль».
Карина Цуркан в суде. Фото: пресс-служба Мосгорсуда / ТАСС
Сейчас Анна Ставицкая защищает бывшего топ-менеджера компании «Интер РАО» Карину Цуркан, осужденную на 15 лет за «шпионаж в пользу Молдовы», и оппозиционного политика и журналиста Владимира Кара-Мурзу*, приговоренного к 25 годам за «распространение фейков» и «госизмену». Такие «безнадежные» дела адвокат Ставицкая рассматривает как «кейсы», к положительному решению которых, а именно возможности вытащить подзащитного из лап российского государства, нужно найти «ключик». Она говорит, что постарается сделать все возможное в рамках закона, чтобы облегчить их участь.
«Карина Цуркан, несмотря на то что ее признали политической заключенной, не считает, что ее дело связано каким-то образом с политикой и политически мотивировано. В ее деле другие подводные камни, с которыми очень сложно разобраться, потому что это касается взаимоотношений в определенных структурах, — рассказывает Ставицкая. — Что касается дела Владимира Кара-Мурзы, то его привлекли к ответственности за его политические высказывания, за критику власти. Именно об этом сам Владимир говорил в суде, и об этом сказано в его приговоре. Если говорить о деле Карины Цуркан, то я много в своей практике видела уголовных дел, где была представлена очень слабая доказательная база. Но в деле Цуркан нет вообще никакой доказательной базы.
Когда человека обвиняют в государственной измене, то есть в передаче сведений, составляющих государственную тайну, обычно доказано, что есть человек, есть какие-то сведения, которые он передал, есть доказательства, что эти сведения кому-то переданы. В такой ситуации защита доказывает, что переданные сведения не составляют государственную тайну. И это происходит практически по каждому из таких дел.
А вот в деле Цуркан точно доказано только то, что существует Карина Цуркан. Никаких доказательств, что она кому-либо передавала какие-то сведения, нет.
Есть только две бумажки в материалах дела, в которых написаны от руки какие-то сведения и утверждается, что Цуркан именно эти сведения передала по каким-то секретным каналам связи (по каким именно и каким образом, не уточняется), и передала она эти сведения представителям молдавской разведки, но каким именно, также не уточняется. Также есть секретный свидетель, который говорит, что Карина Цуркан — шпионка. Когда ему задают вопрос, откуда он это знает, он говорит, что не может назвать источник своей осведомленности, так как это государственная тайна.
При таких «доказательствах» можно вообще любого человека привлечь к ответственности за все что угодно. Однако в Уголовно-процессуальном кодексе РФ есть положение о том, что если свидетель не может назвать источник своей осведомленности, то такие показания являются недопустимыми доказательствами и не могут быть положены в основу обвинения. Несмотря на это, Карина Цуркан получила 15 лет лишения свободы.
Читайте рубрику «Линия защиты»
Что касается Владимира Кара-Мурзы, то в его деле в принципе нет никакого состава преступления, потому что он не передавал никому никаких сведений. Он просто выступал на различных международных конференциях и высказывал свою политическую позицию. Была проведена экспертиза, и эксперты признали, что он высказывал определенные сведения в ущерб внешней безопасности РФ».
Я спрашиваю Анну Ставицкую, считает ли она себя правозащитным адвокатом.
«Мне всегда очень непонятно такое разделение, — отвечает Анна, — когда говорят, что есть правозащитные адвокаты, правозащитные дела и неправозащитные дела. Я считаю, что адвокат, он и есть защитник права. Защитник прав человека. Поэтому практически каждое дело является правозащитным делом, потому что мы защищаем человека, который может быть незаконно осужден».
А вот что по этому поводу больше пятидесяти лет назад, в 1977 году, в интервью «Радио Свобода»* говорила адвокат Дина Каминская:
«Я себя считала и продолжаю до последнего дня своей работы считать участником правосудия. Мне приходилось защищать убийц, мне приходилось защищать бандитов, мне приходилось защищать насильников. Я боролась за их судьбу. Я не понимала, почему люди иного нравственного облика должны оставаться без профессиональной защиты и что может меня заставить, кроме страха, отказаться от этой защиты. Я дала себе слово, что я не буду бояться. Это произошло много лет тому назад, и я не считала для себя нравственно возможным, понимая все то, что может со мной произойти, ожидая любых последствий и даже более тяжких, чем наступили, я не считала для себя возможным от мысли о том, что это может мне грозить, оказаться от защиты».
Дина Каминская. Фото из архива
Как адвокаты должны вести политические дела — как нечто особенное или так же как уголовные?
«Многие юристы считают, что новые политические статьи («фейки» и «дискредитация армии». — З. С.) не соответствуют Конституции России, и они не должны были быть включены в Уголовный кодекс. Но если закрыть глаза на это несоответствие Конституции, то и по этим «политическим» статьям необходимо проводить доказывание, как и по любому уголовному делу. Обвинение же не занимается доказыванием состава преступления, не доказывает ни объективную, ни субъективную сторону преступления. А это значит, что суды должны выносить оправдательные приговоры, потому что отсутствует умысел и отсутствуют элементы объективной стороны преступления», — отвечает Ставицкая.
Удивительно, адвокат Дина Каминская, чьей профессиональной «наследницей» по праву можно считать Анну Ставицкую, говорила тоже нечто похожее: вступая в защиту по политическим делам, она защищала своих подзащитных так же ориентируясь на закон, как если бы она защищала обвиняемых по обычным уголовным делам.
«Возможности защиты по политическим делам в Советском Союзе были чрезвычайно ограничены. И не столько пределами самоцензуры, которая довлела над каждым из нас (прямо как сейчас. — З. С.), сколько тем, что советский суд не вправе признать неконституционность того или иного закона. Поэтому бессмысленно с правовой точки зрения ссылаться в суде на то, что статья Уголовного кодекса об антисоветской пропаганде или статья о клевете на советский государственный и общественный строй противоречат Конституции, а потому сами по себе являются незаконными. Однако когда адвокат в публичном судебном заседании давал правовой анализ этих статей и утверждал, что даже по их смыслу обвиняемые не совершили уголовного преступления, что критика и несогласие с любыми действиями советского правительства и его руководителей являются правом советского человека, а убеждения человека по самому закону не могут признаваться клеветой, то я думаю, что адвокат в этих случаях осуществлял не только правовую, но и политическую защиту».
«Может, уже пора начинать бояться?»
Боится ли Анна Ставицкая вести «политические» дела, защищать людей, обвиняемых в госизмене и шпионаже?
Похоже, адвокат Ставицкая так же, как и 50 с лишним лет назад адвокат Каминская, понимает все риски, но не может отказаться от любимой профессии, которую считает своим призванием: «Пока у меня никакого страха нет, — объясняет она. — Может, это, конечно, неправильно, и уже пора начинать бояться? Я считаю, что я просто занимаюсь своей профессией, я не занимаюсь ничем противозаконным, за что мне нужно было бы бояться последствий. Но что будет дальше, не знаю. Посмотрим».
* Внесены властями РФ в реестр «иноагентов».
