Новый председатель Наблюдательного совета Военно-исторического общества Сергей Иванов решил высказаться по поводу советско-германского пакта, 80-летие которого приходится на август.
На своей пресс-конференции Иванов коснулся вопроса о том, кто стал поджигателем Второй мировой войны. Он назвал «чушью» обвинения в адрес СССР и Сталина в развязывании глобального конфликта и сказал, что они «сознательно вдалбливаются». «Многие говорят, что нужно покаяться и платить, но это, конечно, полная чушь и наглость», — сказал Иванов.
Он также отметил, что пакт не был сговором двух диктаторов.
По его словам, если бы советские войска не заняли Польшу в 1939 году, вермахт оказался бы у старой польско-российской границы.
Мельком и вполне пренебрежительно Сергей Борисович отозвался и о так называемых «секретных приложениях» к пакту. По его мнению, «секретными, по сути, они давно не являются. Впервые приложения к советско-германскому договору 1939 года были опубликованы в журнале «Новая и новейшая история» в 1993 году. Они рассекречены. Те, кто интересуется, могут посмотреть и почитать».
Но, на мой вкус, можно было бы остановиться на приложениях и поподробнее. Хотя бы объяснить, почему целых 50 лет советская дипломатия и пропаганда так яростно отрицали их существование вообще. При этом оригиналы были надежно спрятаны в архиве ЦК КПСС (причем допуска к ним были лишены даже члены Политбюро) и только после того, как оказались в Архиве президента, их в 1992-м отыскал там глава парламентской комиссии генерал Волкогонов. А ведь именно в этих «приложениях» совершенно открытым текстом и были сформулированы договоренности о разделе Восточной Европы. Чего стесняться между своими?
В школе, которую я окончил в 1970 году, меня учили, что советско-германский договор стал выдающейся победой советской дипломатии. Что западные державы, с которыми мы долго и честно пытались договориться о создании антигитлеровской коалиции, тянули время, а сами за нашей спиной сговаривались с Германией, натравливая ее на СССР. И Сталин блестяще разрушил эти коварные планы. Мы получили два мирных года, которые были так необходимы для перевооружения армии. Мы отодвинули границы, воссоединив западных украинцев и белорусов с братской семьей народов, и потому в 1941-м начали войну не под Минском, а под Брестом. Нам надо было заботиться в первую очередь о себе. И наше правительство выполнило свой долг перед страной и народом. Да, обниматься с Риббентропом было неприятно. Но нам ничего другого не оставалось.
Боюсь, мой ровесник Сергей Иванов за минувшие после школы десятилетия ничего для себя нового так и не узнал, не прочитал, не обдумал.
В том-то и дело, что Сталин с Гитлером не просто договорились не нападать друг на друга — они договорились вместе напасть на тех, кому не повезло оказаться их соседями. Молотов в ходе ратификации договора заявил депутатам: «Мы твердо убеждены в том, что интересы СССР совпадают с коренными интересами народов других стран», — но у поляков, литовцев, финнов, да и у всех остальных, ни Молотов, ни депутаты ни про какие их интересы не спрашивали.
СССР постарался воспользоваться счастливым (как показалось его вождям) случаем и получить массу удовольствий от действительно неразумной предвоенной политики западных демократий. Но что поделать, у западных демократий были основания не доверять СССР — не меньшие, во всяком случае, чем у СССР — им.
Тем более что жизнь быстро показала, что общего с гитлеровской Германией у Сталина оказалось куда больше, чем с французами да англичанами. В чем, кстати, советские лидеры в своих публичных выступлениях не стеснялись тогда открыто признаваться. Например, в ноябре 1939-го все тот же Молотов гневно клеймил с трибуны сессии Верховного Совета СССР англичан да французов.
А в декабре все того же 1939-го Сталин так ответил Риббентропу на его телеграмму по случаю своего шестидесятилетия.
Совместно пролитая кровь к этому времени была только польской…
Итальянский министр Чиано записал в своем дневнике за Риббентропом: «Во время второй поездки в Москву он имел возможность беседовать с членами Политбюро на обеде, устроенном Сталиным. С германской стороны тоже присутствовали старые члены партии, вроде гауляйтера Форстера, который в конце заявил, что все идет так, как будто он общается со старыми товарищами. И сам он (Риббентроп) не мог отделаться от такого ощущения».
«Старые товарищи» стоили друг друга. Они не переставали думать, как бы им друг друга обмануть, и камень за пазухой держали оба. Так получилось, что первым ударил Гитлер.
И все же.
Спросят: а где та грань, за которой разумный компромисс превращается в предательство принципов? Да и черт бы с ними, с принципами, когда на карту поставлено так много. А политика вообще — дело грязное и подлое. Но, как ни странно, аморальная политика — практически всегда — нерентабельна. А уж в нашем случае сговор 1939 года обошелся его участникам запредельно дорого. Советскому Союзу — в несколько десятков миллионов жизней; мы даже до сих пор не знаем — скольких именно. Сейчас официально признана цифра — 27 000 000.
Можно считать, что это — в том числе и цена неудачной дружбы.
Конечно, история не знает сослагательного наклонения. И во что обойдется нашей стране заключенный с Германией пакт, в 1939 году тоже никто не знал. Но сейчас-то мы кое-что знаем. И людям, оправдывающим — сегодня! — этот договор, знать тоже надо. И не только о моральной стороне договоренностей с фашистами идет речь. Сталин вообще допустил непростительную ошибку:
достаточно сказать, что два года «мирной передышки» Гитлер использовал значительно лучше СССР, и это — бесспорный факт.
Благодаря пакту Советский Союз далеко отодвинул на Запад свои границы (в связи с точно предсказанным «территориально-политическим переустройством» соседних государств). Но так ли сильно это помогло, если оборона на «новых территориях» рухнула ошеломляюще быстро. Один пример. Позорную войну с Финляндией Москва начала (в полном соответствии с «секретным приложением», кстати сказать) якобы только для того, чтобы обезопасить Ленинград. Почти четыре месяца шла эта «Зимняя война» с несоизмеримо более слабым противником; в результате ценой огромных потерь пограничные столбы передвинули, любимый город мог спать спокойно. Но сколько времени потребовалось тем же финнам для того, чтобы выйти на старые рубежи летом 41-го? Два месяца! Всего два! Уже к 31 августа финны стояли у ворот «города Ленина».
Сергей Иванов возглавил Наблюдательный совет Военно-исторического общества в апреле этого года. Видно, вопросы экологической безопасности, которыми должен заниматься специальный представитель президента и постоянный член Совета безопасности России, все решены, и это оставляет ему много свободного времени на общественную работу. Вообще, не слишком ли все они увлечены историей, коей никто из них не занимался профессионально и не учился этому — Нарышкин, Шойгу, теперь Иванов?..
Сергей Борисович заявил, кстати, что, по его мнению, постановление Съезда народных депутатов СССР с осуждением договора с Гитлером должно быть отменено как ошибочное. Последовательный товарищ. Сталин был бы им доволен.
Сообщение Комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года. Выдержки из доклада председателя комиссии А.Н. Яковлева 23 декабря 1989 года на II Съезде народных депутатов СССР
Борение за истину и есть двигатель истории. Историческая совесть призвана сберечь прогресс от лукавства, от дьявольского соблазна сыграть с прошлым в прятки. Мы совершили бы двойную ошибку, попытавшись вывести за скобки «неудобные» темы. Оправдывать собственные падения грехами других — путь не к честному самопознанию и обновлению, а к историческому беспамятству. Нападение Германии на Польшу 1 сентября 1939 года было началом трагедии. Но и финалом политики по отношению к германскому империализму. Курса, проводившегося, как правило, без Советского Союза и зачастую против его интересов. Скороспелые решения, мистифицирующая иррациональность восприятия действительности были распространенной болезнью в ту пору. То, что Лондон и Париж мнили «венцом умиротворения» Германии, гарантирующего демократиям уют и покой на годы и десятилетия, Гитлер воспринял как откровенный сигнал к силовой борьбе за гегемонию в Европе. Практически после Мюнхена не стояло вопроса, будет или не будет война, речь шла совсем о другом — кто станет очередной жертвой и когда.Читайте также
Заговор послов? Есть основания предполагать, что последняя попытка предотвратить войну была предпринята в мае 41-го Теперь, конечно, гадать трудно. История уже состоялась. Даже предположения и те неподсудны нормальной логике, поскольку поведение всех субъектов политики было непредсказуемым. Нельзя отделаться от впечатления, что на сцене истории лицедействовали игроки, а не политики. Одно ясно: ответственности, не говоря уже о мудрости, недоставало всем, за что человечество жестоко поплатилось. В этом же контексте можно рассматривать и такой вопрос: была ли реальной угроза нападения фашистской Германии на нашу страну в 1939 году? Естественно, ответ на него выходит за рамки возможностей и целей нашей комиссии. Дать его призвана наука. Настоящий анализ этой проблемы не был дан ни тогда, ни позднее. И все же документы говорят, что советская политика строилась тогда чаще на оперативных сообщениях, нежели на глубоких стратегических выкладках.Была ли возможность свести переговоры с Берлином только к заключению договора о ненападении? Анализ свидетельствует — безусловно.
Читайте также
«Вы нам русачков, русачков давайте!» Почему выявление евреев стало наиважнейшей проблемой в послевоенном СССР Взвешивая слагаемые прошлого, выделяя уроки на будущее, Комиссия Съезда народных депутатов СССР по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 года пришла к следующим выводам. Сам по себе договор с юридической точки зрения не выходил за рамки принятых в то время соглашений, не нарушал внутреннего законодательства и международных обязательств СССР. Юридически он утратил силу 22 июня 1941 года. Все советско-германские соглашения, какие существовали на тот момент, были полностью зачеркнуты с первым залпом орудий на рассвете 22 июня 1941 года. Это не только наша позиция. Это признанная норма международного права. Что касается послевоенной Европы, то строилась она на международно-правовых нормах, имеющих иные истоки, что отражено прежде всего в Уставе ООН и Заключительном акте общеевропейского совещания.Другой вопрос, что у Сталина и некоторых людей из его окружения уже тогда могли быть имперские замыслы, чуждые принципам социализма.