Сообразно с законами РФ и Красноярского края поселок Болтурино, мешающий вести бизнес РУСАЛу и «РусГидро», разрушили и сожгли. Зэками — бригадой саночистки — руководил майор Василий Радченко, местный участковый. Это не ГУЛАГ — тогда зэки крепили мощь СССР. Сегодня горбатятся, чтобы Дерипаска поднялся в рейтинге «Форбса».
Пепелище уйдет под воды Ангары ради новой светлой жизни, которая воссияет в соответствии с главным инвестиционным проектом России «Комплексное развитие Нижнего Приангарья». Пуск Богучанской ГЭС — сердцевины проекта — намечен на следующий апрель.
Болтурино уже лишь строчка в списке старожильческих, уникальной ангарской культуры деревень, многим из которых по три да по три с половиной века и которые теперь обратятся в прибыли РУСАЛа и «РусГидро»: деревни, леса, покосы, погосты, человеческие судьбы дематериализуются в невидимый электроток, а он затем материализуется в алюминий. Василий Михайлович и его зэки-«санитары» проявили, однако, неуместный гуманизм и недопонимание важности своей миссии. Народ с обжитого места согнали не весь. Бродит бомж Леша, в Болтурине проживший 12 лет, но не прописанный, а значит, не попавший в реестр переселенцев и не получивший квартиру. Пока в зимовейке обретается. Потопнет здесь, как Богодул из «Прощания с Матёрой». На отшибе (согласно местной терминологии, «на хуторе») остался Бабашкин — квартиру семье дали, но некуда и не на чем вывезти технику, железо, запчасти. Не хочет бросать даже ради счастливого будущего.
Впрочем, чего мужиков жалеть. Среди немногих «вещей, которыми нельзя поступаться ни при каких обстоятельствах», президент России только что назвал «покой родного дома». Поступились. Так что не о мужиках речь: в поселке осталась молодая женщина Марина Лебедева, бывшая заведующая библиотекой, и ее 6-летний сынишка Андрей. Они чудом уберегли дом от бульдозеров и пламени и держат оборону. Электрические провода им обрезали, они протянули линию, подперев ее палками да швабрами.
Рыбочеловеки
Перед смертью земля лежит сама не своя, странная, будто засомневавшаяся в своей реальности, уже заглянувшая на год вперед. И с людьми на этой земле происходит нечто ирреальное. На официальном сайте администрации Кежемского района Красноярского края не так давно появился генплан Дворецкого сельсовета (в нем село Дворец, поселки Болтурино и Косой Бык). Генплан подготовлен в прошлом году. К тому времени Дворец давно сровняли с землей, Болтурино дожигали. Косой Бык тоже попадает в зону потопа, там то же самое — жизнь и все ее составляющие обращены в прах и пепел.
Тем не менее, согласно разработанным документам (только по этому сельсовету текста 156 страниц), выжженный Дворецкий сельсовет будет процветать и приятно пахнуть «как развитое социально-экономическое поселение». Цитирую: «В основу генплана положена концепция устойчивого развития. Цель устойчивого развития поселения — сохранение и приумножение всех трудовых и природных ресурсов для будущих поколений. Решения генплана преломляют данную концепцию применительно к Дворецкому сельсовету». Генплан разработан на 20 лет. Так, в Болтурине — на дне гниющего Богучанского моря — при сохранении «положительных сторон сложившейся застройки» планируются новые улицы, «уплотнение жилой застройки со строительством высококачественного жилья на уровне среднеевропейских стандартов», ликвидация ветхого и аварийного фонда, коттеджная застройка в капитальном исполнении с полным благоустройством, поквартирное расселение населения с предоставлением каждому члену семьи комнаты: если сейчас жилищная обеспеченность — 18 кв. м общ. пл./чел., то на расчетный период генплана (2030 г.) она принимается в размере 24 кв. м/чел., строительство скверов, поликлиники, дома культуры, расширение не менее чем на 0,1 га кладбища, создание благоприятного климата для привлечения частных инвесторов.
Какая «движуха» грядет в подводном муниципальном образовании! Тем, кто мыкается на земле, впору завидовать рыбочеловекам.
Ну а коли возможна жизнь под мертвой водой, почему не спланировать организацию в деревне «территориальных разрывов, способствующих аэрации примагистральных территорий», «строительство шумозащитных домов, экранирующих внутриквартальные территории от проникновения шума, шумовую защиту зданий, выходящих на магистральные улицы (установка пластиковых стеклопакетов и пр.)», «строительство объездных магистралей» и пр.
Это только кажется феерическим идиотизмом. На убийстве приангарских пашен и деревень зарабатывает помимо РУСАЛа и «РусГидро» и канцелярское племя. Сказочные «документы территориального планирования», как в них самих и сказано, «выполнены при организационном и творческом участии администрации МО Дворецкого сельсовета». Это плоды труда солидной организации с офисом в центре Красноярска. ОАО «Красноярсклеспроектстрой» принадлежит краевой администрации, зарегистрировано с осени 2006 года (приватизированное госучреждение). Аффилированными лицами являются 5 членов совета директоров. По отчету на 31 марта, это краевой министр природных ресурсов и лесного комплекса Елена Вавилова, начальник отдела из министерства Вавиловой Дмитрий Окольников, глава агентства лесной отрасли края Василий Губин, Светлана Семенчук из краевого агентства по управлению госимуществом и директор ОАО Александр Волков.
Основным видом деятельности данного АО названо проектирование объектов гражданского назначения. Кормовая база неиссякаема и валяется под ногами: край огромен — 10 Великобританий или 5 Испаний. Знай штампуй генпланы. А деревни вымирают сами или им помогают — на очереди Мотыгинская и Нижнебогучанская ГЭС. Подчеркну: генплан подводного мира Болтурина вовсе не уникален, кежемская администрация выложила точно такие же безграмотные талмуды работы того же самого АО относительно уходящих под воду Кежмы, Панова, Проспихина — там все то же: «О высоком уровне и качестве жизни нынешних и будущих поколений»; частично затопляемых Кодинска, Таежного, Недокуры… О грядущем потопе, кстати, все-таки нашел косвенное упоминание — в генплане села Паново: «Ввод в эксплуатацию Богучанской ГЭС и строительство алюминиевого завода позволит начать активное развитие экономики региона. Началась новая история села Паново. В границах сельсовета находится стоянка древнего человека, которая подлежит затоплению».
Любопытно, последнее предложение внезапно появляется во всех просмотренных мной генпланах сельсоветов: везде есть стоянки древних людей и везде лишь их и затопят. А захоронение времен Гражданской войны в Кежме будет перенесено. Об этом тоже почему-то во всех генпланах. И на том актуальные сведения о потопе исчерпываются.
Генпланы эти обнаружил Алексей Колпаков, лидер красноярской общественной организации «Плотина», требующей приостановить строительство БоГЭС до прохождения госэкспертизы проекта и завершения экологической оценки. Колпаков сам родом с многострадальной Ангары, отлично знает, что сейчас на ней творится, но и он, найдя на сайте кежемской администрации такое, изумился. У него, доцента кафедры русской литературы в Педагогическом госуниверситете им. В.П. Астафьева, не могли не возникнуть литературные аналогии:
— В основном в этих генпланах излагается методический материал — что и как надо делать в принципе. Но есть и впечатляющая конкретика, из которой выясняется, что к 2030 году на дне Богучанского водохранилища должен возникнуть район устойчивого социального и экономического развития. В связи с этим есть пара вопросов. Скорее всего, для прокуратуры. На каком основании были выделены бюджетные средства полугосударственной организации для того, чтобы она слепила эти генпланы? И кто эти планы утвердил? Больше вопросов нет. О моральной стороне дела освоения Нижнего Приангарья лучше не думать. Не хватит души. Надо смотреть в глаза нашей фантастически простой и откровенной реальности. Валентин Распутин завершил «Прощание с Матёрой» символической картиной ухода на дно реки ангарской земли и ее последних хранителей. Писатель не мог представить, что души этих стариков выдержат потерю своей родины. Реальным завоевателям Ангары не до тонкостей. Они спешат написать свой финал. Реальный, конкретный и оплачиваемый. Сжигая вековые деревни, выселяя людей, ровняя кладбища. И одновременно получая деньги за генпланы. С парками, стадионами, улицами — на дне.
Зачистка
А теперь о реальном Болтурине, коему власти посвящают труды и заботы ради «создания благоприятной среды жизни и деятельности человека и условий для устойчивого развития на перспективу путем достижения баланса экономических и экологических интересов».
Поселок сожжен, ни о каком обязательном наборе государственных и муниципальных услуг, которым надлежит обеспечивать мать-одиночку и ее ребенка, речи нет. Их дом — в голом поле. Муж Оксаны, старшей сестры Марины, мотается на машине в Болтурино из поселка гидростроителей Кодинска (туда-обратно — 250 верст), чтобы свозить Марину за продуктами, Андрею сделать прививку и т.д. Фельдшерский пункт закрыт. В августе Андрюше исполнится 7 лет, надо готовиться к школе. Какой, где?
20 мая Марина едет в Кодинск, в суд. Если он признает незаконность ее с сыном проживания в Болтурине, их дом снесут.
Марина говорит, что ей угрожают: ребенка заберут, а ее саму, дескать, дешевле сжечь, нежели что-то ей компенсировать. Родственники опасаются, что это не просто слова: Марина с мальчиком уже ни в каких списках не значатся, зачистка Болтурина состоялась.
Дом у них пятикомнатный, 130 кв. м, на две семьи, но давным-давно объединенный родителями Марины: семья жила немаленькая — трое детей. Так вот, санитары-чистильщики, уже не зная, как согнать Марину с Андреем, пришли ломать половину дома. То есть вторую (или первую) половину разобрали бы, сгребли в кучу и подожгли. Так и происходило со многими, о чем свидетельствовали болтуринцы в открытом письме прошлой осенью: «Сегодня страшная картина поселка напоминает ветеранам Великой Отечественной то время, когда они освобождали разрушенные и сожженные города и села от захватчиков. Жители поселка практически не выходят из своих домов, чтобы не видеть всё, что происходит с их родиной: разваленные дома, пепелище от сожженных строений, где когда-то жили их родные, друзья и просто односельчане. Сейчас уже добрались до двухквартирных домов, где в одной половине живут жильцы, а из другой половины жители выехали, заколотив веранду и окна, — и доступа в это жилье нет, но чистильщики выламывают двери, разбирают веранды, снимают шифер, тем самым создавая доступ для мародеров и бомжей. Все смешалось: слезы, приступы, ругань, безразличие властей».
Хорошо, вмешались родители Марины, не позволили ломать дом. Им, как переселенцам, жилье дали. Но теперь они отстаивают права дочери, вернулись пока в Болтурино.
Бумаг, доказывающих правоту притязаний Марины и Андрея на то, чтобы им дали в рамках программы переселения из зоны затопления отдельную квартиру, — вагон. Такой же объем бумаг, доказывающих, что власти делают всё, дабы эту квартиру не дать.
Ко времени, когда болтуринцев стали изгонять с родины, и Марина, и Оксана жили отдельно от родителей. У их большой семьи были три адреса на улице Пионерской. С родителями жил младший ребенок — сын (сейчас ему уже 21, работает в охране БоГЭС). Родители получили трехкомнатную квартиру в Кодинске — 68,7 кв. м. Марина с ее отдельным ордером в это время была беременна. Возможно, великое переселение и нервотрепка, с ним связанная, сказались: мальчик родился шестимесячным. Когда Марина отдала в сельсовет паспорт, чтобы в него вписали ребенка, ее зачем-то прописали в родительской квартире в Кодинске.
С этого момента — вот уже 7 лет — Марина и ведет переписку с райпрокуратурой. Добилась, чтобы ее выписали из кодинской квартиры родителей, поскольку нельзя прописывать человека куда-либо без его на то согласия. Затем Марина долго требовала, чтобы ей восстановили болтуринскую прописку. По месту рождения и жительства. Добилась. Однако в реестр переселенцев ее вносить все же не стали, посчитав, что все свои права, как переселенец, она уже использовала, получив квартиру в Кодинске вместе с родителями и младшим братом.
Газета не резиновая, не могу описать все фокусы власти, рушащей жизни «утопленников»*, вот лишь один: с мужем Марина развелась, ему дали квартиру в далеком городе Ачинске, включив в договор соцнайма и Андрея. «У нас теперь зона затопления решает, с кем жить ребенку» — строка из заявления в суд Надежды Шешиной, мамы Марины.
В Сибири не было крепостного права, теперь утверждается. Конечно, с поправками и сносками; крепостничество-лайт. Что, в общем, неудивительно на фоне других черт феодализма и рабовладельческого строя: напомню — в коммерческом проекте используются госсредства и ударный труд зэков.
Это далеко не единственный пример, когда за людей решают, где и с кем им жить. Процитирую еще одно открытое письмо болтуринцев: «10—15 лет назад разведенных называют почему-то семьей — большего абсурда не придумаешь. Пусть кто-то из чиновников представит, что живет в одной квартире, а может, и в комнате, со своей бывшей супругой, а она — со своим новым мужем. Скорее всего, это будет называться «свальным грехом», но уж никак не цивилизованным переселением. Если людей переселяют не туда, куда они хотят, т. е. против их воли, — это называется депортацией. Если члены молодой семьи прописаны каждый у своих родителей, то отдельное жилье им не предоставляется согласно закону о переселении, и свои «квадраты» им предоставляют вместе с родительскими. Мы вынуждены обращаться к патриарху Кириллу, чтобы он объяснил, что принужденное воссоединение и разведение семей — это грех».
Впрочем, теперь голоса переселенцев, взывающих о помощи, слышно все реже. Большинство переехало, смирилось, замолчало. С начала строительства БоГЭС переселению подверглись 13 тысяч человек, 5 тысяч переселены после 2007 года с многочисленными нарушениями прав человека, что зафиксировано, например, в прошлогоднем докладе уполномоченного по правам человека в крае Марка Денисова.
Сколько не смирилось? Чиновники называют разные цифры. А уж на сколько их надо умножать в реальности… На мартовском совещании в правительстве края говорилось, что только из Кежмы принципиально отказываются выезжать 6 семей. Тем не менее премьер Эдхам Акбулатов сообщил: затопление ложа БоГЭС пройдет по плану, «проблема» на сроки работ не повлияет, так как люди «не откажутся переехать». Про Марину Акбулатов ничего не сказал. А она меж тем подчиняться ему не намерена: «Я не собираюсь в чем-то себя ущемлять. Я не просила ГЭС строить».
Верь. Бойся. Проси
С Мариной бы, конечно, справились: она уязвима из-за ребенка и больше всего боится, что государство его отнимет, — это сейчас просто. Но благо у нее большая семья, ей все помогают, обзавелись диктофонами и камерами — записывают, как их давит госмашина. Не буду пока касаться той стороны дела, что, возможно, вполне криминальна: надеюсь, суд удовлетворит ходатайства о проведении почерковедческой экспертизы, проверит, поддельны ли справки, выписки, подписи, на основании которых Марина с Андрюшей осталась без квартиры, а кто-то, видимо, ее получил. Криминальный сюжет — отдельный. Для чего в Болтурине состоялась, например, переадресация домов? Для чего «утопленников» обвиняют в стяжательстве, мошенничестве, шантаже? Цитирую болтуринцев: «Единичные случаи примерили на всех жителей Приангарья. Для чего это было сделано — непонятно, хотя предположения есть, ведь бездарно проваливаемую программу переселения нужно чем-то оправдывать. Начиная с 2008 г. жители Болтурина требовали от администрации поселка списки переселенцев, т. к. уже стало понятно, что «бизнес» приходит в движение. Нам было отказано. Прошел сход, на котором присутствовал бывший замглавы района В.М. Шурасев. Он заявил, что всё на контроле у администрации, прокуратуры, ФСБ и милиции, в общем — мышь не проскочит, поэтому в дополнительном контроле нет необходимости. Действительно, мышь не проскочила, пошли выводками. Приезжали совсем незнакомые люди, бродили по поселку в поисках «своих» домов. Стало очевидно: раздача идет полным ходом… Писали о мошенничестве в районную администрацию, прокуратуру, министру Верещагину, председателю ЗС Уссу, депутату Симановскому, губернатору Хлопонину, всех не перечислить. Ответ один: факты не подтвердились… Фактически чиновниками разных уровней был дан карт-бланш на разбазаривание казенных денег главам местных поселений. Речь не идет о других поселках, мы говорим о Болтурине. Наша власть этим воспользовалась сполна: родным, близким и тем, кто умеет «прогибаться», было сделано всё — и прописка, и дом для приватизации (не совсем пригодный к проживанию). В большинстве своем непереселенными остались коренные жители — молодые семьи, люди, давно расторгшие брак, большие семьи, живущие совместно, и т. д… Мы горды будем, если Красноярский край действительно станет локомотивом российской экономики, но локомотив этот не должен сметать всё на своем пути и калечить судьбы людей, которые все свои годы отдали этим суровым местам».
Власть, конечно, замучилась с переселенцами. Старухи тянут с собой в Кодинск, в многоэтажки, коз. Хорошо, хоть телят уговорили бросить. Спрашивают, почему не компенсируют потерю земельных участков, почему не перевозят личную технику? В общем, без улыбок покидают родные дома и могилы и без благодарности, хотя власть много рассказывала об уникальности закона о переселении, позволившем людям из землянок и лачуг получить благоустроенные квартиры. На вопрос: так зачем этот капризный народ трогали — они ж не просили затапливать себя, пускать свою родину на электричество для Дерипаски — отвечать никто не собирается.
Ангарцы в большинстве — народ молчаливый. Верить, бояться, просить — не обучены. А если кто и подписывает открытые письма, если и вопиет, то — в пустыне, эти голоса не слышат.
* Сибирское название переселенцев из зон затопления ГЭС.
